Ружья и голод. Книга первая: Храмовник. Валерий Орловский
небольшой нож для бумаг.
– Вскрой его и прочти, – тон голоса Превосходительства звучал возбужденно. – Мы с Калавием уже знаем, что там сказано.
Нож показался Белфарду тяжелым и неудобным, хотя на самом деле весил не больше шариковой ручки. В нос ударил едкий запах табачного дыма, постепенно обволакивающего комнату.
«Я не хочу знать, о чем там идет речь. Чтобы там ни было, оно не сулит ничего хорошего. А эта вонь из трубки старика делает только хуже – как тут мать твою сосредоточиться?!».
Тем не менее, под тяжелым взглядом черных глаз Его Святейшества Белфард подчинился приказу. Он сломал печать в виде розы и провел ножом вдоль верхней части конверта, стараясь не повредить содержимое.
Внутри лежал тонкий лист бумаги нежно-голубого цвет, сложенный вдвое. Белфард развернул его и начал читать про себя:
По праву крови, где убиты были
Дитя и Мать, и соль там ориентир,
Песок багровый, где тела остыли,
И берег, где свершился адский пир.
Найдешь ты камень с черною звездою
И Кровью его Первых окропишь,
Дитя и Мать, чьи кости под землею,
Ты к жизни из забвенья возвратишь.
Белфард трижды прочитал это послание. Послание для него. И эти строки для него ничего не значили. Он не понял ни единого слова.
«Эти чертовы пророчества всегда обо всем и ни о чем. Право крови. Соль. Черная звезда. Камень и кровь первых. Это какая-то несуразица. И я что, должен воскресить мертвых? Такому в Обители не учат. По всей видимости, перед смертью Матерь рехнулась и несла полный бред, не иначе».
Превосходительство и Калавий с надеждой и в тоже время со страхом на лицах смотрели на Белфарда.
«Сейчас я достану из задницы кролика, и публика поблагодарит меня за фокус! Они что, правда думают, что я хоть что-то понял из того, что написала Лиллит, и сейчас проясню их озадаченные головы? И чего они так боятся?»
– Что ты скажешь об этом? – наконец спросил Превосходительство.
– Скажу – ничего, – на лице Белфарда отражались раздражение и недоумение. – Я не понял ничего из того, что здесь написано.
– Любопытно, – только и сказал Превосходительство.
– Я бы сказал иначе, – язвительно ответил Белфард.
Калавий положил руку на плечо Белфарда и с загадочным тоном спросил:
– Скажи, тебя когда-нибудь посещали странные сны? Знамена с черным солнцем, озеро, женщина с черными волосами и татуировкой? Отвечай честно, я знаю, когда ты мне лжешь.
Белфард глубоко задумался. С тех самых пор, как он очутился в стенах Обители, его постоянно донимали кошмары, которые он затем не мог вспомнить. От них не помогали избавиться ни медитации, ни усталость после тренировок, ни микстуры дока Хобла.
«Что же там было?..».
Он всегда отчетливо помнил звон мечей, звуки пальбы и треск горящих поленьев в костре. Но что же он там видел?»
– Мне часто снятся сны о местах, где я никогда