Маньяк, которого не было. Вадим Россик
Точно. Завтра с восьми до девяти мой домашний врач фрау Половинкин возьмёт у меня кровь на анализ. После клиники я нахожусь под её контролем. Регулярно сдаю кровь. Сначала каждую неделю, теперь каждый месяц. Как раз завтра срок. Термин!
– Конечно не забыл, дорогая, – вру я. – Ты меня отвезёшь?
– А куда я денусь? – вздыхает Марина, выглядывая из кухни. – Кушать будешь?
Марина теперь мой личный шофёр. Срок моего российского водительского удостоверения недавно истёк, а немецкие права я получить не успел – инсульт. Поэтому Марина возит меня к врачу и всюду, куда необходимо. Машина у нас на семью одна – старенький синий форд. Саша на нём ездит на работу, а когда форд нужен нам, жена утром сама отвозит сына и забирает после работы. Завтра так и придётся сделать.
Саши ещё нет, Лукас дышит свежим воздухом на улице, поэтому обедаем мы с женой вдвоём. Я ем шпецли с мясной подливкой. Наполняю живот жирами, белками и углеводами. Шпецли, кто не знает, – это такие макаронные изделия. Типа толстой, круглой, короткой лапши. Широко распространённые в Баварии. Ничего, есть можно. Особенно с мясной подливкой. «Антенне Байерн» над головой берёт на себя культурный досуг обедающих. Кэти Перри, Шакира, Пинк, пробки на автобанах, Авриль Лавинь, Мэрайа Кэри, Анастейша, пробки на автобанах.
– Тебе кофе или чай? – спрашивает Марина, протягивая руку к электрическому чайнику.
– Кофе.
После инсульта вкус у меня кардинально изменился. Вообще многое изменилось, в том числе и вкус. Например, больше не могу пить чай, который пил всю жизнь. Чай превратился в какую-то маслянистую жидкость с отвратительным привкусом. Теперь только кофе.
Марина заваривает себе пакетик чёрного чая, а мне насыпает в кружку ложку растворимого «Нескафе» и заливает её кипятком. Я бросаю в кофе две таблетки заменителя сахара. Тоже вынужденно. Если употреблять сахар, начинается раздражение на коже. Избыток углеводов в организме. Тут избыток, там недостаток. А в среднем – сгодится. Главное, сохраняется баланс. Баланс – это жизнь. Если баланс нарушится и гирька весов резко сместится в сторону – смерть организма. Отправишься из Яви в Навь. А там ничего интересного. Тамошний мир состоит из серой пелены. Я видел.
После обеда я снова усаживаюсь за стол к компьютеру. Похоже, шпецли что-то инициируют. Опять открываю начатую бесконечно давно книгу без названия. Рассеянно смотрю в сторону окна. Марина на кухне звенит посудой. Убирает её в моечную машину, в шпюльку. Вдруг меня обдаёт ледяной волной. Возле окна стоят две маленькие фигурки в белых саванах. Мальчик и девочка. Дети держатся за руки. Лиц не разглядеть, потому что мешают складки материи, падающие на лица. Дети стоят молча. Только саваны легко колышутся на холодном сквозняке.
Этот ужас длится какое-то безумное мгновение, потом кошмарное видение исчезает. Бодрый звон колоколов за окном стирает его из моей реальности. С бешено бьющимся сердцем я смотрю, вытаращив глаза на молочно-белую штору. Это её изгибы и шевеление запутали моё воображение. Явь и Навь.