Вкус невинности. Роксана Гедеон
казался ей гибким, умелым, ласковым, нежным, артистичным – никто не сравнится с ним. Волнение в ней нарастало, напряжение усиливалось, она застонала, почувствовав вдруг какое-то сильное томление, жар между бедер и ощутив ту каменную, твердую часть его плоти, упирающуюся ей в живот.
–– Эдуард, – прошептала она.
Он взглянул на нее, но взгляд его был затуманен.
–– Эдуард… Я хочу…
Она так и не смогла выразить, чего же ей хочется. Но Эдуард и не дослушал ее; он заметил напряженное движение ее бедер и понял, что был достаточно терпелив. Снова целуя ей рот, он опрокинул ее на спину и очутился над ней, опираясь на локти и не в силах оторваться от ее губ.
Он почувствовал, как она снова замерла. Адель вдруг поняла, что перестала быть хозяйкой положения, теперь все решал он. Он, удерживающий ее руки за головой, горячо, неустанно ласкающий губами ее глаза, губы, плечи, всю ее до самой талии. И она доверилась ему. Ей опять было беспокойно, но она знала, что хочет только одного: чтобы это не прекращалось.
Тяжело дыша, он вдруг поднялся и, стоя на коленях, взглянул на нее:
–– Адель, ты понимаешь, что происходит?
–– Да, – проговорила она, не поднимая на него глаз.
–– Я не хочу соблазнять тебя и злоупотреблять тем, что ты неопытна. Скажи мне, Адель, ты…
Она прервала его, все так же не поднимая глаз:
–– Я люблю тебя. И я хочу всего, чего хочешь ты.
Он больше не спрашивал. Юбка Адель под его руками заскользила вверх, до самой талии. Решительными движениями Эдуард снял с нее чулки, и через секунду Адель ощутила, как ползут вниз ее шелковые панталоны. Сердце у нее забилось просто бешено. Она не могла понять – неужели вот так, так быстро все и случится? Бедра ее судорожно сжались, но его рука протиснулась между коленями и раздвинула их. Эдуард вернулся к ее лицу, она ощутила поцелуй на своих губах и, успокоенная, снова опьяненная, не могла не ответить ему так ласково и доверчиво, как только было возможно. Тем временем его ладонь неспешно и медленно поднималась все выше и коснулась золотистого треугольника волос на лобке.
Адель дернулась, закусив губу. Ощущения становились так сильны и всевластны, что она едва соображала. Он все еще целовал ее, мягко, неторопливо, смиряя, насколько возможно, собственную страсть, но она ощущала лишь его руку между своих бедер. Его палец скользил, находя самые чувствительные места, не спеша приближаться к влажной трепещущей расщелине – там было мокро, горячо и узко. Он погрузил палец глубже – она не вскрикнула, только застонала, значит, ей не было больно; незаметными движениями он попытался расширить этот узкий девственный вход. Адель вскрикнула, конвульсивно прижимаясь к его пальцу и судорожно подергиваясь. Тогда он рискнул погрузить его еще глубже и снова замер. Ладонь его была влажной.
Он стал вынимать и снова погружать свой палец – с каждым разом все смелее, резче и глубже. Закусив губу, она выгибалась дугой, сжимая бедрами его руку.