Министерство справедливости. Лев Гурский
с высоты.
На приборной панели мусоровоза гаснут еще две аварийные лампы. Громко щелкнув, механическая клешня полностью разжимается и освобождает бак. Высота небольшая, а емкость уже пуста, поэтому у хозяина дома 43 по Крюгер-стрит всё еще неплохие шансы остаться невредимым. Но, похоже, Фортуна сегодня не на его стороне. С прицельной точностью острый угол бака ударяет в клетчатую кепку. Возмущенный рык обрывается. Мусорный контейнер падает на землю, а человеку упасть мешает куча дряни, в которой он намертво застрял. Но вместо головы у мистера Хиггинса – только ее половина.
– Матерь божья! – обалдело шепчет Драган. – А дедуля, кажется, того…
– Сам вижу, – откликается Матей. – Накрылась наша премия.
Глава первая
Сегодня суббота. Значит, на завтрак подадут мою любимую картофельную запеканку – с тмином, копченым лососем и тонкими ломтиками соленого огурца. «Ты, Ромыч, по жизни большой везунчик, – часто повторяет Петруша. Этот дылда – мой сосед по этажу и главный хранитель местных традиций. – Мы страдали, а кое-кто пришел на готовенькое».
В темные времена, которых я тут не застал, и в субботу, и во все другие дни недели по утрам давали одно и то же: макароны отечественные калибра 7,62. Их варили здесь же, в кухонной пристройке к административному флигелю, а потом развозили по всем больничным корпусам. Чтобы сэкономить на бензине, вместо автомобиля пользовались телегой с лошадью по имени Глафира. Сразу после Славной Революции 4 декабря всю долларовую заначку, найденную в подвале у первого вице-мэра Москвы, широким жестом перепасовали в бюджет городской медицины. Денег оказалось с избытком. Нашей клинике хватило на евроремонт, ежедневную еду из кулинарии и электромобиль.
Глафире как ветерану труда сохранили кормежку, однако без работы лошадь быстро обветшала и умерла от тоски. Беднягу кремировали, коробку с прахом торжественно закопали в центре клумбы. Даже притащили откуда-то огромного чугунного пегаса, выкрашенного серебрянкой, и водрузили его сверху. Это было уже при мне.
«Глафиру жаль, но прогресс не остановить. Россия идет вперед, и пропущение времени смерти подобно», – сказал на похоронах лошади всё тот же Петруша. Хранитель местных традиций закончил один курс истфака МГУ, а затем лет двадцать проработал в подмосковной школе истопником. Крыша у него поехала на Петре I. Прочитав о тезке уйму книг, Петруша в какой-то момент резко ощутил себя царем-реформатором и в этом качестве угодил в лечебницу. Когда я прибыл сюда, он уже был старожилом корпуса. В день нашей первой встречи у него ныла поясница, из-за чего царь пребывал в депрессии. По-тараканьи шевеля усиками, он дважды обложил старшую медсестру Софью Алексеевну малым морским загибом, а мне пообещал обрить бороду. «Тронешь – в лоб получишь, – вежливо ответил я ему. – Не ты ее растил, не тебе и брить».
Так мы познакомились и позже сдружились. Император оказался добродушным занудой. Он знал уйму фактов из истории