Де ля нуи №2. Катика Чур
с утроенной силой.
– Пошли на чердак, – скомандовал Стасик.
Ася повиновалась. Вообще-то она всегда его слушалась. Во-первых, он был на два года старше, во-вторых, всегда точно знал, что делать. На чердаке стоял узкий топчан с наваленными на него старыми пальто и шубами из вылезшего искусственного меха, перекошенный стол, несколько табуреток. На столе – электрическая плитка, выключенная из розетки, на ней старый эмалированный чайник, белый с розовыми цветочками на облупленном боку.
– Здесь холодно, – Ася поежилась. Пахло плесенью и старыми тряпками.
– Я включу чайник, – Стасик поднял крышечку, проверяя, есть ли вода.
Плитка нагревалась медленно. Стасик утрамбовал пальто на топчане.
– Откуда берутся дети? – с видом учителя в начале урока спросил он.
– Из живота, – вполне научно ответила Ася.
– А как они туда попадают?
– Они там зарождаются, – Ася явно была подготовлена.
– Почему они там зарождаются? – продолжал тестировать Стасик.
– Потому что… ну не знаю… ну, приходит время, и они зарождаются.
– Они зарождаются, потому что мама с папой начинают сильно обниматься. И прижимаются другу к другу пиписьками.
– Клево.
– Если мы сейчас будем так делать, то когда ты вырастешь, у нас будут дети.
Ася задумалась. Она не могла понять, хорошо это или плохо. Было холодно, и ей хотелось уже начать действовать. Стасика она не стеснялась. Из года в год они вместе голышом купались в баке для полива, с теплой зеленой водой, мотылем, существующем в разных стадиях своего перевоплощения в комаров, и жуками-водомерками, истерично метущимися по глянцевой поверхности.
– Давай, – выдохнула Ася.
Они разделись, бросили мокрую от дождя одежду поверх греющегося чайника, легли на вонючий топчан, крепко обнялись. Стасик был очень горячим, пахнущим здоровым, но грязноватым детским телом.
– Приятно? – спросил он.
– Теплоооо, – протянула Ася.
– Мне тоже тепло, ты как печка, – он вжался своим маленьким, мягким писюном ей в пупок.
– Чувствуешь?
– Дааа. Пахнет горелым.
Стасик вжался еще сильнее.
– А сейчас?
– Что-то горит.
– Это я горю. Любишь меня?
– Люблю, только ты очень сильно на меня давишь, – его ребра впились в ее, ключицы давили на шею.
– Я мерзну, обними меня, – Стасика трясло.
Ася стала натягивать на него пальто и шубы. Они зарылись в тряпки, как в кокон, и уснули.
Когда спустя пятнадцать минуть вернулся отец, из окна чердака валил дым.
– Твою ж мать! –выдохнул он.
Чайник выкипел, одежда на нем сгорела дотла, столешницу из пластика лизали языки синего пламени. Малюсенькая чердачная комната наполнилась едким дымом. Отец вбежал, кашляя и задыхаясь, начал забрасывать пламя шубами и пальто с топчана. Схватил голых, сонных, надышавшихся дымом детей в охапку, как пучок толстых веток для костра, и, спотыкаясь, спустил