Де ля нуи №2. Катика Чур
фуксиевыми ногтями не вписывалась в гармонию местных кустов и грядок. Наверное, он ее сильно любил.
– Как Стасик?
– Скоро женится. А ты?
– Я не скоро. Спасибо вам. За все, – голос Аси задрожал.
– Да ладно, все у тебя будет хорошо,– он крепко прижал ее к себе, обдав чем-то гораздо более дорогим, чем одеколон «Спортклуб»4, – ты ведь не девка – огонь!
Глава 7
Это был Диоровский Саваж. Тот, 95-96 года выпуска5. Он обжег ей ноздри, как только она сняла крышечку. Внезапно, как боль от плетки, перед глазами встала просека с проплешинами щебенки, деревянные щербатые заборы (лезь, не хочу), перекошенные калитки, одна смешнее другой. Их собственная была особенной – в виде домика с треугольной крышей, из серых досок, вымоченных многолетними дождями. Ася часто, теряя под ногами почву, мучаясь от бессоницы, мысленно открывала эту калитку. Входя в нее, перешагивая через тонкий волосок памяти, как Алиса в стране чудес, сразу становилась маленькой. Перед глазами был заросший сад с кустами малины. Вдали – зеленая веранда бревенчатого дома с привидениями. На веранде бабушка, полосатая кошка, запах жареной картошки. А дальше – крыши соседних домиков без удобств, покрытые то рубероидом, то вагонкой, то черепицей – трогательно убогих, совершенно разных, абсолютно уникальных в своей незамысловатой архитектуре. Еще дальше – кудрявые верхушки дубовой рощи, уходящей в бесконечность, в вечное путешествие. Ася думала, что, покидая этот мир, она обязательно должна пройти именно по этому пути. Через эту калитку, по этой утоптанной земляной дорожке, оставляя где-то сзади и под собой возню двух детей в шалаше, бабушку с тревожными глазами, кошку на веранде, дремлющую на спинке выцветшего дивана, и обязательно отца Стасика, модного, матюкающегося, в попытке загнать свою машину на заваленную ветками стоянку.
– Пока, Николай Василич!
– Пока, банда! – крикнет он и посмотрит в небо голубыми Стасиковыми глазами.
– Может, и этот возьмете? Прекрасный фужер6 старой школы, – седой парфоман терпеливо ждал, пока Ася придет в себя.
– Нет-нет, я винтажом не увлекаюсь. Только селектив7, – она расплатилась и стала засовывать в сумку заляпанный лютановский колокольчик с притертой крышечкой и Пале-Роялем на этикетке. Это была один первых ее парфюмов – Серж Лютан Шерги (Chergue)8. Медово-табачно-специевая патока, бальзам на сердце. Асю всегда удивляло, почему у старых парфманьяков всегда заляпанные флаконы и грязные квартиры? Почему, имея такое острое обоняние, способное различить несколько десятков компонентов в духах, они мирятся с запахом грязи, засаленных диванных ручек, засиженных мухами холодильников. С тех пор, как Ася залипла на парфюмерии, походы по таким квартиркам стали весьма частыми. Все парфманьяки паслись на Авито, и ежедневное прочесывание объявлений стало Асиным привычным занятием. Покупать духи в бутиках и сетевых магазинах в этой среде считалось глупым и недостойным.
Одеколон «Спортклуб» – популярный советский одеколон производства «Новая Заря», выпущенный в 1970-е годы.
Диоровский Саваж – Eau Sauvage Christian Dior – одеколон для мужчин 1966 года выпуска. В 1995-96 годы отличался особой терпкостью и букетом.
Фужер – аромат (группа ароматов), содержащий изначально ноты папоротника, чаще всего включающий аккорд лаванды, бобов тонка, бергамота, дубового мха.
Селектив – селективная парфюмерия, считается классом выше «люксовой» (массмаркета), отличается дорогими, натуральными компонентами и сложностью композиций.
Серж Лютан (Лютен, Лютенс) Шерги – Sergue Lutеns – французский парфюмер и основатель одноименного парфюмерного дома. Chergue – аромат, созданный Кристофером Шелдрейком в 2005 году.