Девушка на качелях. Ричард Адамс
Да и что можно было спросить?
Поездка на Фюн прошла прекрасно. Стояли великолепные майские дни, паром ровнехонько плыл по синей глади вод пролива Корсёр, как заводная игрушка в тазу. По-моему, собор Святого Кнуда в Оденсе – шедевр средневековой архитектуры Северной Европы. Строгость его готической кирпичной кладки неявно предвосхищает идеалы протестантизма; меня всегда восхищала бесхитростная простота и сдержанная суровость его форм. Иногда я задумывался, как сложилась бы история Великобритании, если бы Кнуд (усыпальница которого находится в соборе) успел отобрать английский престол у Вильгельма Завоевателя. В Орхусе Ютте настояла на посещении церкви Девы Марии (сильно отреставрированной, а потому не представляющей особого интереса), чтобы полюбоваться запрестольным образом работы Клауса Берга. Следующий день выдался солнечным, и мы поехали на пикник в Оденском фьорде.
Все это время я не мог освободиться от невольных (и неточных) воспоминаний о фройляйн Фёрстер. Перед моим мысленным взором постоянно возникал ее образ – вот она, закинув ногу на ногу, сидит в кресле, обтянутом набивным ситцем, – но черты ее лица ускользали, как обрывок полузабытой мелодии. Вместе с этим меня неотступно преследовало ощущение – неясное, не мешающее наслаждаться поездкой, – что я нахожусь не там, где нужно. Наверное, такое же томление испытывают перелетные птицы, чувствуя первое приближение осени: пора возвращаться.
В пятницу утром я снова отправился к мистеру Хансену в Паноптикон, с бутылками кларета и флаконом ланвановских духов «Арпеж». В Лондоне флакон духов можно просто положить в карман, но в Копенгагене абсолютно все подлежит подарочной упаковке. Коробочка духов, обернутая в цветную бумагу и перевязанная лентой, покоилась в большом пакете. Я надеялся, что подарки произведут впечатление дорогих, но не слишком вызывающих, чтобы у тех, кому они предназначались, остались добрые воспоминания об англичанах; вдобавок, может быть, мне снова понадобятся услуги машинистки.
Мистер Хансен, как обычно беззаботный, вежливо осведомился, как прошла наша поездка на Фюн, ответил на мои расспросы о внуках (на письменном столе красовались их фотографии) и, разумеется, пожурил меня за принесенный кларет.
– Вы поторопились, мистер Десленд. Я вам объясню почему. Ваш кларет очень хорош, это понятно, а писем вы еще не видели и не знаете, хороши ли они.
– Det er jeg sikker pa at de er[19].
– Вот сейчас и поглядим. У меня все готово, – сказал он, протягивая мне папку.
Я вздрогнул от неожиданности: мне и в голову не приходило, что письма я получу не из рук фройляйн Фёрстер. Однако это было вполне объяснимо, ведь вежливость и правила хорошего тона требовали, чтобы ко времени моего визита они уже были у мистера Хансена. Я взял у него папку, а разочарование и замешательство налетели на мое самообладание, как подхваченный ветром газетный лист на лобовое стекло движущегося автомобиля. Я растерянно смотрел на папку, а мистер Хансен, заметивший мое смятение, терпеливо ждал, пока я приду в себя.
– Как… Ах, как
Я уверен, что они хороши