.
справедливости. Желание торжества справедливости – это лишний меч, направленный острием в сторону врага, это лишняя стрела, пущенная в датскую колонну из ближайшего леса. Так будет! Война будет всеобщей! Дражко сумеет сделать ее всеобщей, потому что это война справедливая, за свой дом…
Глашатному Сташко уже успели доложить, что Дражко вышел из подвала. И тот поспешил навстречу, тяжело, по-старчески дыша и широко переставляя жезл-посох.
– Сфирки еще не было?
– Покуда не воротился, княже.
– Как только появится, сразу его ко мне. Пусть найдет, где бы я ни был.
– Пришлю.
– Военное положение. Чужих за порог без моего ведома не пускать. Предупреди всю стражу. Строго.
– Понял, княже.
Дражко отправился в нижнюю гостевую горницу к боярам. С этими тоже предстоит разобраться как можно быстрее и сбросить с плеч хотя бы один вопрос. Двое стражников, оставленных на посту у выхода во двор, вошли в дверь следом за ним, один остался снаружи. Других, стоящих у внутренних дверей, предупредили заранее, чтобы были наготове.
Бояре сидели в полумраке, при закрытых с улицы ставнях, потные и испуганные. Глаза бегали, не хотели встречаться с холодными и сумрачными, льдом обжигающими глазами воеводы. Боярских слуг уже успели разоружить, и те собрались отдельной группой в углу, не понимая, что происходит, растерянные. Никогда еще на памяти бодричей не было случая, чтобы по приказу князя или воеводы так обращались с боярами. Сами бояре о таком не слышали. И потому казалось, будто начинается нечто страшное, рушащее всю привычную жизнь.
– Что, господа бояре, предательство гадкое, говорят, вы задумали?
– Как можно, княже Дражко… – за всех ответил Мистиша. – Мы же тебя с младенчества знаем. И ты всех нас знаешь. Как можно…
Дражко злобно, как дикий камышовый кот, пошевелил усами. При всей его внешней военной прямолинейности хитрости ему было не занимать, и с Мистишей, при случае, потягаться мог. И потому, изображая эту известную всем прямолинейность, задал вопрос, который косвенно подтверждал боярский заговор:
– Кто данам сообщил об отъезде Годослава? Ты?
Можно было в ответ просто удивиться: как, а разве Годослав уехал? И тогда у воеводы не было бы причины, чувствуя предательство, допрашивать их с пристрастием. Но бояре были слишком напуганы. Даны далеко. Годослав далеко. И все решает здесь Дражко. И потому Мистиша сразу постарался переложить груз на чужие плечи.
– Это не мы… Это слуга герцога Гуннара с Фрейей разговаривал. Она сказала, а он побежал докладывать.
– А кто вам разрешил привести во Дворец Сокола слугу герцога Гуннара? Кто, я спрашиваю…
Мистиша не нашел, что ответить. Не мог же он сказать, что взять с собой жалтонеса приказал герцог. Это значило бы сразу подписать себе приговор. Но они уже и без того приговор подписали.
– Почему вы пришли сюда с вооруженными слугами? Готовились захватить и убить Годослава? Или меня? Говори! Кто приказал прийти сюда? Говори!
Мистиша