Спасибо. Вы смогли. Алексей Михалев
впереди уже виднелся Аничков мост, и ветер стал резче и холоднее, кусачий, но вовсе не злой. Приезжим казалось всегда, что ветра у нас злые. Я же знал, что это совсем не так.
Вот и ты, Фонтанка. Ближе к отвесным стенам, сковывающим реку, лед был прочным, а вот на середине он искололся и поднялся, пошел черными трещинами. Сквозь них поблескивали беспокойные воды. Захотелось поздороваться. Была у меня такая привычка – приветствовать Петербург от всей души. Я замер у перил моста, развернувшись лицом к реке и поглядывая то на нее, спящую во льдах, то на небо, затянутое облаками, то на темную статую гордого коня, вставшего на дыбы. Казалось, будто сейчас он вырвет поводья из рук удерживающего его всадника и помчится вдаль прямо по Невскому проспекту, а за ним – остальные три лошади, что, как и он, украшали Аничков мост. Скульптор постарался на славу.
Я побрел дальше, никуда не торопясь. Мне не было нужды спешить, и я мог спокойно насладиться этой встречей сполна. Кто-то сказал бы, что это все ерунда – как может быть встреча с городом? Встречать можно человека. При чем же здесь тогда Петербург? Но подобные мысли просто означали, что человек не знал еще жизни толком. Я же знал – и потому улыбался теперь, заново открывая для себя родной город. Эхо моих шагов ныряло во дворы-колодцы, отражалось от стекол. Его не было слышно за гулом машин, однако Питер слышал его – и наверняка улыбался мне в ответ. Низкое небо висело над головой, но не давило. Я привык к нему и любил его всем сердцем. Нигде не видел такого неба. Да и всего остального тоже. Вот Екатерининский сад, и с постамента на меня глядит Ее Величество Императрица. Сад пустовал – ранней весной деревья еще стояли голыми, а потому особо никто тут не прогуливался. Разве что голуби торопливо ковыляли от меня к ограде, потревоженные энергичным шагом. Да еще навстречу шли люди – незнакомцы, с каждым из которых меня связывала великая тайна. И у тайны этой было имя моего города.
Вдоль Невского я шел в сторону Казанского собора – вон впереди уже показался самый край колоннады. Через дорогу напротив виднелась вычурная крыша дома, где теперь расположился большой книжный магазин, а раньше находилась мануфактура «Зингер». У Казанского, несмотря на время года, как всегда, были толпы туристов. Сюда приезжали независимо от погоды, от температуры, от праздников – просто потому, что, побывав здесь однажды, уже невозможно было забыть величественную архитектуру и стройные ряды колонн. Даже сам воздух здесь пах иначе. Свободой, вековой историей, Невой… По привычке, дойдя до набережной канала Грибоедова, я обернулся, чтобы взглянуть на цветные резные маковки Спаса-на-Крови. Собор виднелся неподалеку, зеркально отражаясь на льду, и в голове вновь промелькнула ликующая мысль: «Я вернулся!» И, словно в ответ, мне с Невы вновь повеяло холодом – видимо, река тоже хотела поприветствовать меня. Ну что же, нельзя заставлять матушку-Неву ждать долго. Да и хотелось мне дойти до Дворцовой площади по старым мостовым, добраться до набережной и поглядеть