Багровая земля (сборник). Борис Сопельняк
тем, как собрать пуштунов в одном доме, под одной крышей – и, знаете, кое-что придумали. Это «кое-что» я обязательно вам покажу. Вот выберусь из госпиталя и покажу. Сейчас это мое главное дело, оно важнее всех книг. Один я, конечно, ничего бы не сделал, но меня окружают люди, готовые на все ради осуществления этой идеи. О них я написал такие строки:
Кто живет, на жизнь не жалуясь, не ноя,
Видит будущее лучше, чем былое,
Кто борьбе отдаться рад, кто не пугается преград,
Только тот достоин имени героя!
– Рафик[11] Лаек, – признался вдруг переводчик, – дело прошлое, но лет десять назад одним своим стихотворением вы смутили мою юную душу.
– Смутил? Не может быть!
– Помните ваши знаменитые «Караваны»? Весь Кабул зачитывался ими:
Караваны, караваны – путь у каждого отдельный,
Караваны, караваны – нет у них единой цели.
Проводник нам нужен смелый,
Чтоб на путь нас вывел верный.
– Да-а, караваны… – вздохнул Лаек. – После них я угодил в тюрьму. Но проводник нашелся! Вот какие строки написал я, выйдя на волю:
Эй, ветер новой эры, дуй, крепчай!
Эй, солнце животворное, сияй!
– Туч много, – продолжал Лаек. – Дующие из-за океана ветры пытаются нагнать их, чтобы закрыть солнце над нашим народом, сломать его, согнуть, поставить на колени. Пустое дело! Вся наша история – это борьба за свободу, и уж чему-чему, а умению постоять за себя мы обучены. Об этом, кстати, поется в ландыях – коротких стихах, сочиняемых в народе. Вот, например, о моих сородичах:
Пуштун родился рядом с саблей,
Он вместе с саблей вырос
И с саблею в руке умрет.
А девушки какого еще народа поют такое:
Влюбленная в свободу изрекла:
«Кто рабству предан,
Того уж я не поцелую».
Саблю милого, окрашенную кровью, пуштунские девушки в ландыях алыми губами очищают, из крови его родинки ставят себе, из ресниц своих плетут саван ему. Есть такой ландый:
Никогда я тебе не прощу,
Если кровью врага не обагришь свои руки.
И вот ответ героя:
Пожертвую собой ради свободы,
Чтоб девушки всегда спешили по утрам
К святой для них моей могиле.
В ландыях – душа народа, его сердце. Это своеобразный кодекс чести, – подвел итог Лаек.
Я заметил, что Лаек время от времени поглядывает на часы.
– Мне пора на процедуры, – поморщился он. – Врачи – народ строгий. Через полчаса я вернусь, – уже на ходу бросил он и вышел из палаты.
Следом за ним тенью выскользнул невысокий парень с заметно оттопыренным карманом.
– Телохранитель, – пояснил переводчик. – Охрана нужна и в палате. Для одних Лаек – духовный вождь, для других – смертельный враг.
Ровно через полчаса в палату влетел посвежевший Лаек.
– Процедура неприятная. Зато потом чувствуешь себя как влюбленный юноша, –
Рафик – товарищ.