«Зверобои» против «Тигров». Самоходки, огонь!. Владимир Першанин
десять метров, из окопа не бросишь. Вставать в полный рост нельзя, пулеметы срежут. А пропускать, как учили, танк через себя и швырять гранату под задние гусеницы или на трансмиссию вряд ли у кого хватит выдержки.
Остаток дня прошел почти спокойно. Дважды налетали парами «мессершмитты», сбросили несколько бомб и прострочили позиции из пушек и пулеметов. Кого-то убили, несколько человек ранили, но большинство воспринимали потери равнодушно.
Люди были напряжены. Впереди стояла недобрая тишина, зато на юго-востоке гремело и ухало. Что это значит, понимали все. Немцы, совершив обход, продвигались вперед. Уже в сумерках заметили группы людей, спешно шагавших мимо.
– Драпают, – сказал Лыгин.
– Жизни свои спасают, – поправил его Роньшин. – Если бы оборону организовали как следует, то и люди не бежали бы.
Некоторые с ним согласились. На всякий случай выставили караулы вокруг позиций полка, в котором осталось два неполных гаубичных дивизиона. Ждали наступления рассвета.
Батарея снова вела беглый огонь. Командир взвода управления, который обычно находился на переднем крае и корректировал огонь, получил тяжелое ранение. Теперь ведением огня командовал лично комбат Ламков. В таких ситуациях быстро проявляется человеческая натура.
Ламков мог послать одного из командиров огневых взводов, но оба младших лейтенанта были еще неопытные, и капитан отправился на передний край сам и передавал оттуда координаты вражеских целей. Затем связь прервалась. Куда стрелять – непонятно. Послали на линию одного, второго связиста, оба не вернулись.
На соседней батарее тоже ничего толком не знали. Но и без того угадывалось, что немцы пробили брешь в обороне. Первыми снялись тыловые подразделения. Десятки повозок торопились убраться подальше. Затем появились группы красноармейцев. Они бодро шагали мимо, бросив шинельные скатки, противогазы и остальное, что казалось им лишним. Правда, большинство шли с винтовками, другого оружия Чистяков не заметил.
Пара «мессершмиттов» пронеслась над людьми. Бомбы они уже израсходовали, но пулеметные и пушечные трассы настигали бегущих. Боезапас «мессера» – тысяча патронов на пулемет и сотни две-три снарядов на каждую авиапушку.
Люди падали один за другим, метались, пытаясь спрятаться в островках кустарника и среди редких деревьев. Попутно оба самолета прошлись над батареей и обстреляли орудия.
Вернулся на лошади комбат Ламков, вместе с ним прибежали двое наблюдателей и телефонист. Командир полка приказал готовиться открыть огонь прямой наводкой. Ездовые сбрасывали ящики со снарядами и очень торопились.
– Эй, вы, – крикнул Ламков. – Не вздумайте удрать!
– Нет, мы вон в том перелеске спрячемся.
Затем появились мотоциклисты. На большой скорости, стреляя из пулеметов, они сделали полукруг, определяя артиллерийские позиции. Взвод охранения ответил им огнем из карабинов. Залегла и открыла винтовочный огонь пехотная рота, отступающая более-менее организованно. Ахнула,