Аптекарский остров (сборник). Андрей Битов
возилась Марья Карповна. Необъятная, она с легкостью носилась по кухне, ожесточенно громыхала мисками и кастрюлями, словно те были живыми и на них можно было сердиться. И рук ее почти было не разглядеть, так они мелькали.
– А тебе что тут надо? Уходи, уходи… – не переставая мелькать, буркнула Марья Карповна.
– Тетя Мария, дайте мне, пожалуйста, – жалобно растягивая слова, говорила Тоня, – папы нет дома, вечером он вам отдаст, дайте, пожалуйста… Ну честное слово, папа бы наверняка купил, только дома его нет.
– И ходят, и ходят… Чего тебе?
– Дайте мне тридцать рублей до вечера…
– Тридцать рублей! Ишь чего захотела. Так вот вдруг возьми и дай какой-то девчонке… – говорила Марья Карповна, шлепая тесто красными и пухлыми руками. – А зачем тебе?
– Шар такой!.. – Тоня взмахнула руками какой.
– Воздушный, что ли?
– Ну да, – уже обрадовавшись, сказала Тоня.
– И это тридцать рублей за воздушный шарик! – ужаснулась Марья Карповна. – Тридцать рублей, шутка сказать, дерут-то как! Тридцать рублей-то еще заработать надо… Деньги-то какие!..
– Ну тетенька Марья… Папа вам вечером отдаст.
– Вечером, говоришь? Да и то, какие ж это сейчас деньги!.. Два мороженых – и все деньги… Э-эх…
Она обтерла руки о фартук и вразвалку проковыляла к себе в комнату. Вернулась с красненькой.
– И то ведь ребенку радость, – говорила она, разглядывая тридцатку. – Праздник ведь… Как же тебя не побаловать, сирота моя несчастная… Ой, горит! Ах ты господи! – бросилась она к плите, потом к Тоне: – На, хватай да беги, пока не раздумала… Ох ты, господи, праздник!.. – рычала Марья Карповна, хватаясь за горячую кастрюлю и с грохотом сбрасывая крышку.
А Тоня уже мчалась по Портовому проспекту, сжимая в кулаке тридцатку, обегая, протискиваясь, проскальзывая, мелькая рыжей головой.
Зеленый дом. Большие белые женщины. Круглый скверик во дворе. И в скверике никого нет. И старухи нет. «Опоздала, опоздала…» – стучала кровь в голове. Тоня взлетела на третий этаж. Хорошо еще, что сразу ясно, какая дверь. Одна всего. Другая заколочена.
С налету Тоня позвонила. И тут же испугалась. Позвонить в незнакомую дверь – раньше она постеснялась бы, а может, и не решилась вовсе. Тоня еще не отдышалась, и сердце стучало на всю площадку. Дверь долго не открывали.
Открыла ее полная, дряблая женщина, еще не старая и удивительно белая. Все у нее было вниз: и щеки, и фигура. Казалось, она стекала вниз. Она была растрепанная, запыхавшаяся и белая-белая.
– Что тебе? – спросила она грубо.
– Шар… У вас шары? – сказала Тоня и разжала кулак с побелевшими пальцами. – Вот.
Так она стояла перед большой белой женщиной, держа перед собой на ладошке красненький комок.
Женщина смерила это все: и Тоню, и комок.
– Нет здесь никаких таких шаров! – сказала она и захлопнула дверь.
У Тони немного закружилась голова, все поплыло куда-то вправо, вправо. Что-то внутри с замиранием ухнуло вниз, как в лифте. Тоня ухватилась за перила. Потом из белого тумана выплыли, в обратном порядке,