Дом у озера Мистик. Кристин Ханна
что тебе нравится. И тебе давно пора это выяснить.
Она понимала, что отец прав. Продолжать так дальше невозможно: все время ждать звонка, который так и не последует, и постоянно плакать.
– Дорогая, тебе надо рискнуть и…
– Я и так рискую. Я не каждый день пользуюсь зубной нитью и иногда смешиваю в одежде цветочный рисунок с клеткой.
– Я имею в виду…
Энни вдруг рассмеялась. Это был ее первый настоящий, искренний смех после того, как разразилась катастрофа.
– Стрижка.
– Что? Блейку всегда нравилось, что у меня длинные волосы.
Хэнк усмехнулся:
– Ну-ну. Похоже, ты все-таки на него сердита. Это хороший знак.
Парикмахерская Лерлин «Начесы и косы» не относилась к разряду заведений, которые обычно посещала Энни. Это был маленький старомодный салон красоты, расположенный в доме Викторианской эпохи, который был выкрашен в карамельно-розовый цвет, а отделка деревянным кружевом, делающая его похожим на пряничный домик, сияла глянцевитой белой краской. Вдоль переднего фасада протянулась веранда, на которой стояли три плетеных кресла-качалки.
Энни поставила машину под ярко-розовой табличкой, гласившей: «ПАРКОВКА ТОЛЬКО ДЛЯ КЛИЕНТОВ ЛЕРЛИН. НАРУШИТЕЛИ БУДУТ ПОДВЕРГНУТЫ СТРИЖКЕ И ПЕРМАНЕНТУ».
Пока Энни шла к веранде по дорожке, выложенной из бетонных плит в форме сердца, из черного динамика возле двери неслась «металлическая» версия песни «Это маленький мир». Вдруг ей стало страшно, и она остановилась. У нее всегда были длинные волосы. Неужели она думала, что ножницы парикмахера способны вернуть ей молодость? Успокойся, Энни. Она глубоко вздохнула и с выдохом выпустила все мысли, кроме одной: она должна сделать всего один шаг вперед, подняться по этим ступенькам и подстричься.
Она была на последней ступеньке, когда входная дверь резко распахнулась и появилась женщина. Она была не меньше шести футов ростом, ее огненно-рыжие волосы, зачесанные наверх, почти касались дверного косяка. Нижняя часть ее впечатляющего тела была втиснута в сверкающие красные легинсы, если, конечно, это вообще были легинсы, а не краска с блестками. На ней был плотно облегающий джемпер из ангоры в черно-белую полоску, туго натянутый на груди размером с Альпы. В каждом ухе покачивалась огромная серьга в виде зебры. Женщина пошевелилась, и по всему ее телу прошла рябь, до самых ступней размером с каноэ, обутых в золотые босоножки на шпильках а-ля Барби.
– Должно быть, вы Энни Колуотер. – Она произнесла это на южный манер, «Колуота-а», растягивая слоги, как тягучий кукурузный сироп. – Что ж, дорогая, я вас ждала. Ваш папа сказал, что вы хотите сменить имидж. Ну, я просто ушам своим не поверила! Сменить имидж в Мистике! Милая, я – Лерлин. Вы небось думаете: ничего себе, здоровущая, как лось, – но зато у меня и чувства стиля хватит на двоих. Ну, сладкая, входите. Вы пришли в правильное место. Я буду обращаться с вами, как с королевой.
Она похлопала Энни по плечу, потом взяла ее за руку и провела в просторный зал, отделанный в белых и розовых тонах, где висело несколько зеркал в плетеных рамах. Окна