Осенний призрак. Монс Каллентофт
мыслимых расцветок.
– Ты ведь не отказался бы от такой?
– Что ты думаешь о нем? – спрашивает Юханссон.
– О Петерссоне?
– Нет, о Господе Боге. О Петерссоне, конечно.
Юханссон смотрит на Линдмана, разглядывая горестные морщины вокруг его глаз и рта, глубокие борозды на лбу. Он знает, что Ёте долгое время жил один, с тех пор как пятнадцать лет назад от него ушла жена. Она ездила на конференцию в Стокгольм и там совсем спятила, так что не смогла больше оставаться в сельском доме. Кто-то, должно быть, хорошо вправил ей мозги там, в Стокгольме. А потом он встретил русскую, экспортный экземпляр.
– Что я думаю о нем? – переспрашивает Линдман, причмокивая губами. – Он, похоже, не собирался отменять аренду. А насчет всего этого дерьма, что мы должны являться по первому его зову, как холопы какие-нибудь… Ну что здесь скажешь?
Юханссон кивает.
– Ты знал его раньше? – спрашивает Линдман спустя некоторое время.
Ингмар качает головой.
– Он как будто вырос в Берге. О его делах я не слышал ничего. Я никогда не интересовался такими вещами.
Юханссон смотрит на блестящие глаза гигантских медведей. Неужели там настоящие алмазы?
– И ему понадобился непременно этот замок.
– Может, он за что-то зол на графа?
– Да, на такого есть за что злиться.
Они останавливаются в одной из комнат и смотрят друг на друга.
– Ты слышишь что-нибудь? – спрашивает Юханссон.
Линдман кивает.
Снаружи доносится отчаянный собачий лай.
– Она чем-то напугана, – замечает Ёте.
Оба стоят в молчании еще некоторое время, прежде чем подойти к окну.
Проплывающее мимо низкое облако на глазах развеялось туманом и мелкими каплями осело на стекле. Ёте и Ингмар ждут, когда это облако, или туман, рассеется, и слушают тревожный собачий лай. Потом озирают окрестности: ельники, сосны, поля. Полоса тумана застилает ров.
– Красиво, – замечает Юханссон. – Ты видишь собаку?
– Нет.
– Да, я понимаю графа, любившего эту землю.
– Должно быть, ему неуютно в городе.
Ингмар Юханссон ухмыляется и переводит взгляд во двор. Внизу, на присыпанном гравием склоне замкового холма, стоит «Рендж Ровер» Петерссона и автомобиль, на котором они приехали. Но вот туман надо рвом рассеивается, и они замечают собаку, чье темное тело вздрагивает каждый раз, когда она поднимает голову к небу и лает.
– Она кого-то видит, – говорит Линдман. – Может, косуля упала в воду?
Вода во рву черная, тихая. По берегам слабо мерцают зеленые фонари.
«Здесь что-то не так. В воде есть что-то, чего там не должно быть. И это не косуля», – думает Ёте.
Собака смотрит вниз, потом снова раздается отчаянный лай.
В черной воде плавает что-то желтое. Неясный, словно пульсирующий, желтый круг мелькает перед ослабевшими с возрастом глазами Линдмана.
– Что это плавает там во рву, Юханссон? То, светлое, на что лает собака?
Ингмар Юханссон глядит в воду.
Ров