Конец Великолепного века, или Загадки последних невольниц Востока. Жерар де Нерваль
ребенка были четко обозначены на лице женщины; можно было предугадать, что, но мере того как девочка станет развиваться, будет отрадно наблюдать за расцветом ее красоты. Рядом лежала недавно поваленная ветром пальма, ее корни были погружены в бассейн. Я указал на пальму и сказал:
– Oggi е il giomo delle palme (Сегодня день пальмы)[17].
Впрочем, праздники коптов, соответствуя старому церковному календарю, не совпадают с нашими. Однако девочка подошла, обломила ветку и, держа ее в руке, произнесла:
– Jo cosi sono Roumi (Я ведь римлянка).
По мнению египтян, все франки – римляне[18]. Я мог принять эти слова за комплимент или за намек на предстоящую свадьбу… О узы брака, о Гименей! В этот день я увидел тебя совсем близко. Однако, по нашим, европейским представлениям, ты лишь младший брат Амура.
У фонтана. Художник Артур Фредерик Бриджмен
Впрочем, до чего, наверное, приятно наблюдать, как растет и развивается подле тебя избранная тобой супруга, как радостно сперва заменить ей отца, а затем стать ее возлюбленным! Но какая опасность подстерегает мужа!
Выйдя из сада, я почувствовал настоятельную потребность спросить совета у своих каирских друзей. И решил отправиться к Сулейману-аге. «Женитесь, бога ради», – сказал он мне, как Пантагрюэль Панургу.
От него я пошел к художнику в отель «Домерг», и тот прокричал мне, как все глухие:
– Если перед консулом… тогда не женитесь!
Что ни говори, но на Востоке над европейцем всегда довлеют религиозные предрассудки, особенно если речь идет о серьезном деле. Жениться по-коптски, как говорят в Каире, дело нехитрое, но брак с девочкой, которую отдают вам в жены, все же накладывает определенные обязательства, пусть даже иллюзорные… Это серьезная моральная ответственность.
Пока я предавался размышлениям над этим деликатным вопросом, из Суэца воротился Абдулла, которому я и изложил суть дела.
– Я ничуть не сомневался, – вскричал тот, – что, воспользовавшись моим отсутствием, вас заставят наделать глупостей. Я знаю это семейство. Вы справлялись о приданом?
– К чему это? Я знаю, что обычно в Каире приданое невелико.
– Речь идет о двадцати тысячах пиастров (пять тысяч франков).
– Я так и думал.
– Как! Но ведь заплатить их должны будете вы!
– Тогда это меняет дело… Значит, вместо того чтобы получить приданое, я должен буду принести его сам?
– Разумеется. Разве вы не знали, что таков местный обычай?
– Но мне говорили о европейской свадьбе…
– Свадьба свадьбой, но деньги платят в любом случае. Это небольшая компенсация семье.
Теперь я понял, почему родители в этой стране так торопятся выдать замуж своих малолетних дочерей. На мой взгляд, нет ничего справедливее признать, отдавая родителям деньги, тот нелегкий труд, который совершили эти славные люди, родив и воспитав
Имеется в виду вербное воскресенье.
Автор допускает неточность, смешивая два понятия, обозначаемые одним и тем же словом «руми» – «римлянин». Дело в том, что в странах Магриба (Алжир, Тунис, Марокко, Ливия) – и это было известно во Франции – слово «руми» действительно употребляется в смысле «европеец». Однако в Египте и других странах Арабского Востока западные европейцы именуются франками. Словом же «руми» обозначают выходцев из бывших провинций Византии (Восточной Римской империи, или Рума). В XVI–XIX вв. этим словом обычно обозначали турок (и вообще жителей) Румелии и Анатолии, т. е. бывшей Византии. В данном случае девушка хотела подчеркнуть, что она «византийка», т. е. греко-православного вероисповедания, а не из местных коптов-христиан, как мог думать автор.