Очарованная вальсом. Барбара Картленд
О каком чуде ты говоришь? – сдержанно улыбнулась княгиня.
– Я говорю о простом чуде. Иначе… я даже не могу вообразить себе, что будет дальше, – подавленно отвечал ей супруг, машинально переведя взгляд на ее пальцы, гладящие морду сфинкса на подлокотнике кресла. Таким же сфинксом представлялась ему его задача – загадка, не имеющая подсказки, чтобы постичь ее суть.
Меттерних отошел от окна и вновь принялся за свою маршировку. Изумительной работы абиссинский ковер скрадывал звук его чеканных шагов. Все, что украшало дворец, который князь Меттерних выстроил для себя, выбрал он сам, по своему вкусу. Дворец он называл виллой на Реннвег, хотя император Франц заметил, смеясь, что охотно поменяет на эту виллу свою старинную резиденцию Габсбургов – замок Хофбург.
Князь с дотошностью наблюдал не только за строительством «виллы» в баснословно красивой Каринтии с ее озерами в окружении гор, но и за планировкой окружающего виллу парка – с редкими породами деревьев, кустарников и цветов. А в эти месяцы вилла на Реннвег была не только местом для развлечений, но и средоточием дипломатических переговоров, ради которых созывали конгресс. Осью, вокруг которой вращался весь механизм, был он, австрийский министр иностранных дел князь Меттерних.
Никто, за исключением его жены и секретарей, не знал, с каким огромным перенапряжением сил он трудился. Но это никак не отражалось на его отточенных благородных манерах, не умаляло ни его остроумия, ни той легкости, с какими он очаровывал тысячи высоких гостей, съехавшихся в Вену со всех уголков Европы.
Неоспоримым можно было считать и тот факт, что князь Меттерних затмил всех собравшихся в те сентябрьские дни в Вене, как бы пышно и театрально они ни обставляли собственное пребывание на конгрессе.
А какую огромную свиту привез с собой этот русский император Александр I, жаждавший рукоплесканий в свой адрес, убежденный в том, что каждому должно быть известно: он, и только он разгромил Наполеона… Причем в одиночку!
Что ж… Дипломат на своем посту должен быть беспристрастным перед самим собой, должен отдавать себе отчет в каждой мелочи. «У Александра I, – подумал князь, – все же есть веские основания считать свою роль на европейской арене едва ли не ключевой, настолько активной была позиция России в военно-политических перипетиях тех лет, которые предшествовали осени 1814 года».
И Меттерних, призвав на помощь все возможное для себя хладнокровие, попытался восстановить в памяти хронологию и значение для государств европейских событий, к каким имел отношение Александр I. Ведь надо же, надо найти путь к тому, чтобы одолеть царя в политических играх! И отсчет надо вести с 1805 года, когда он, Клеменс фон Меттерних, еще не сидел на этой пороховой бочке, не был министром иностранных дел Австрии.
Начать с того, что европейские политические отношения были таковы: уже в 1805 году Россия, несмотря на миролюбие своего государя, была вынуждена принять участие в борьбе европейских держав с Францией, во главе которой