Кровь и молоко. Катерина Райдер
девки с Ковент-Гарден.
Слова судьи хлёсткой пощёчиной ударили по женскому самолюбию. Да, Амелия Говард не была святой, не хранила свою честь до брака, но, стоит заметить, и замуж не собиралась. Не только в угоду собственным убеждениям или стремлению к независимости, а также по причине отсутствия достойного, равного ей по силе духа мужчины. «Лондон ещё не подарил миру джентльмена, способного вынести меня», – сказала она однажды, отшучиваясь, когда мистер Линч в очередной раз по-дружески справлялся о делах сердечных одной из самых красивых женщин Англии.
Где-то под рёбрами вспыхнул фитиль гнева и молниеносно сгорел, осыпая множеством искр гордыню. Яркой вспышкой в районе солнечного сплетения взорвалась злость, распространяясь безудержной волной по всему телу. Говард прогнулась в спине, насколько позволял корсет и, упершись в грудь Байрона ладонями, с силой отпихнула его назад.
– Я не позволю! – вскрикнула леди, глядя на мужчину глазами, полными ядовитой ненависти.
– А Фостеру позволили, – криво усмехнулся судья, отчего морщины ещё сильнее проступили на левой стороне его лица, делая его непропорциональным, напоминающим оплавленную свечу с уродливо застывшим по одному краю воском.
– Не понимаю, о чём вы! – фыркнула Амелия и уже было собралась уйти, но судья поймал её за запястье, сжимая пальцы до покраснения кожи.
– Я знаю, что этот третьесортный писака – ваш любовник, можете не отрицать!
Леди сомкнула невольно задрожавшие губы. Байрон похотливо вскинул бровь, слегка закатив глаза, представляя Говард обнажённой в объятьях молодого журналиста, а затем и в собственных.
– Я не против, – сипло протянул мужчина, коснувшись себя в районе паха, оттягивая книзу брюки. – Пока вы покорны, можете оставлять эту игрушку при себе. От вас супружеской верности я не требую. Но учтите, Амелия, когда ляжете со мной, сделаете всё так, как будет велено. Я не потерплю упрямства и вероломства!
Амелия застыла в изумлении. Оказывается, Байрон и мысли не допускал, что она может ему отказать. Наверняка, если бы не разгар рабочего дня, он бы попытался овладеть ею прямо на своём письменном столе и, возможно, даже против воли.
Силясь подавить клокочущую внутри ярость, Амелия коротко выдохнула и, горделиво вздёрнув подбородок, шагнула к мужчине. Он всё ещё сжимал тонкую руку, причиняя боль, но девушка уже не обращала на это внимания. Ведь, куда болезненнее боли физической её терзало задетое чувство собственного достоинства.
Байрон был невысокого роста, поэтому, глядя в его глаза, мисс Говард смотрела прямо перед собой. Выдержав многозначительную паузу, леди неожиданно для судьи широко улыбнулась. Вот только взор её пылал отвращением и ненавистью.
– Что же, я не стану лгать. Мистер Фостер и вправду мой любовник. Буквально вчера мы занимались любовью целых три раза за одну ночь… О, знали бы вы, Питер, что он делал со мной…
Амелия заметила, как желваки на скулах Байрона задрожали. Он тяжело выдохнул через рот. Воздух из его лёгких вышел с усилием и еле слышным свистом.
– Поверьте,