Соль земли. Георгий Марков
в артели был инженер в форменной фуражке, в кожаной тужурке – все честь по чести.
«Здравствуй, Увар Изосимыч! – крикнул один человек из артели. – Что, не узнаешь?»
Увар заторопился навстречу людям, присмотрелся к тому человеку, который поздоровался с ним, и тогда только узнал охотника, одного из тех трех, о ком на пасеке и говорить перестали.
Все лето артель вела поиски. Ранней осенью с инженером случилось несчастье: задрал его в тайге медведь. Артель вернулась ни с чем.
Через год-другой после этого случая на большой улице в Высокоярске тот самый охотник, который первый из всей артели поздоровался с Уваром, открыл торговый дом. Народ засек это. Поползли слушки, что инженер, мол, погиб не от зверя, что артель, мол, наткнулась в Киндирлинской тайге на самородное золото.
Так ли это было или не так, сказать трудно. А только человек этот вскоре закрыл свое дело в Высокоярске и двинулся на Урал. Сказывали потом, что объявился он где-то в Челябе или в Кунгуре под другой фамилией.
– Года через три-четыре после смерти инженера ходили мы с Уваром по следам артели. Думали, авось наткнемся на фарт. Шурфы уже обвалились и позаросли травой и бурьяном. Местах в десяти мы попробовали мыть пески. Умаялись, как на каторге, а найти золото не сумели. К тому же стал Увар торопиться на пасеку. Мне тоже надо было уходить дальше в тайгу. Друзья-приятели из трактовых сел дали знать: «Спасайся, Марей, полиция подкупила продажных людишек, расставили они на тебя свои сети». Кинулся я к тунгусам в верховья Таежной…
Марей опустил голову, задумался.
Историю поисков золота на Киндирлинке Алексей знал из рассказов Лисицына. Но тот передавал ее со слов других жителей Улуюлья, Марей же был современником этих событий.
В тетрадях Алексея были записаны десятки и сотни подобных рассказов. Правда и вымысел в них настолько переплетались, что трудно было отделить одно от другого. Но, несмотря на это, Алексей чутко прислушивался к каждому новому сообщению и бережно записывал их.
Многие из этих творений народной фантазии и человеческого опыта прошли через несколько поколений, и Алексея поражала вера людей в богатства улуюльской земли.
– А ты не припомнишь, Марей Гордеич, на каком месте была пасека Увара? – спросил Лисицын.
– Как же, помню! – еще более оживляясь, воскликнул Марей. – Увар с Домной Карповной умерли друг за другом в одну осень. В эту же осень на месте пасеки обосновались переселенцы из Курской губернии. Я бывал у них частенько. Помогали они мне и хлебом, и одежей, и ружейным припасом, хотя и у самих-то было не густо.
Потом, когда я срубил избушку на яру, где теперь стоит Мареевка, охотники из Уваровки ходили ко мне. Я знал, что эти не подведут меня. За добро платил добром: не таил от них лучшие угодья, при нужде делился добычей.
Уваровка обстраивалась, как в сказке: не по дням, а по часам. Нахлынули люди: из России шел обоз за обозом. Если б не один случай, быть бы Уваровке волостным селом.
А дело было так: приехал в Уваровку десятник рыть артезианский