Бой под Талуканом. Николай Прокудин
сапер, лейтенант Васин.
Эдуард попил чайку, почти не разговаривая с нами, и вернулся в машину. И вновь взвод дремлет в тишине и одиночестве.
Вечером Витька, вновь ползая в кустарнике, поймал ежика. Но другого, обыкновенного, как в России. Этот был с нормальными носом и ушками, короткими ножками и без длинного хвоста.
– Витька, ты что, собрался всех ежиков переловить? Зачем тебе это надо? – удивился Игорь.
– Прикормлю, будут жить у нас в роте. Они хорошие, интересные. Я их люблю.
– Ежелов! Ты, главное, связь не проспи с командиром роты. А не то ежа, любого из них на выбор, в задницу засуну!
Свекольников, грустно и тяжело вздыхая, поправил наушник радиостанции и продолжил наблюдать за зверьками. Вскоре он принес в коробку листьев, травы, набросал сухих груш, вишен и айвы.
– Витька, ты бы лучше так заботился о больном командире. Я ни айву сорвать не могу, ни к костру лишний раз сходить чаю попить. Нога ноет просто жутко. А ты угощенье несешь ежам. Нужно тебя, наверное, уволить из связистов и отправить часовым к «братьям» Якубовым.
– Нет, нет. Я буду заботиться о вас. Я и так беспокоюсь о вашем здоровье.
– Это в чем, интересно, выражается? – спросил Игорь.
– Переживаю.
– Переживаешь – это уже хорошо. А то я тебя на Гришку Рожкова поменяю, будешь его пулемет носить. Он хотя и «тормоз», но про чай не забудет. Намек понял?
– Понял, отчего же не понять.
Солдат сорвался с места и потрусил в сторону костра. Вскоре Свекольников вернулся с двумя глубокими мисками плова и голубцами в виноградных листьях.
– Кушайте на здоровье, товарищи офицеры!
– Черт, а мы совсем про обед забыли. Молодец! Ладно, оставайся при радиостанции, но не расслабляйся.
Голубцы были замечательными, но по поводу качества плова Игорь высказал ряд замечаний:
– Рис перетомили, не хватает морковочки, и суховат.
– Игорек, не гурманствуй. Ешь и радуйся, что это не перловка из банки.
– Ем и радуюсь. Но как сын этой восьмой дивизии и коренной «азиат», разбираюсь в этом блюде и сам отменно готовлю его.
– Как это понимать – сын дивизии? Сын полка – знаю, сын дивизии – не слышал. Да и староват ты для этого звания.
– Понимаешь, я родился в этой дивизии. Отец был замначальника дивизионной автошколы в Термезе – учебке автомобилистов. Вот тогда, в шестидесятых годах, там стояла наша дивизия, оттуда ее в Афган позднее перебросили. Так что мы с ней родственники, а я – настоящий сын дивизии.
– Ну а я, выходит, пасынок. Довелось два месяца служить на ее руинах, на базе того, что осталось после ее ухода «за речку». В гарнизоне позднее сформировали центр подготовки «пушечного мяса». Находился я там после окончания училища в пехотном полку, в степи, возле «моста дружбы». Офицеров в каждой роте было по два человека на должность, и в течение этих двух месяцев половину выпускников послали воевать, а остальных разбросали по округу. Пришлось почти год еще в Туркменской глуши гнить, «комара-пиндинку» кормить.
– Знаю,