Грани русского символизма: В. Соловьев и Ф. Сологуб. В. А. Мескин
сборник стихов с теплыми словами искренней ученической признательности. Позже М.Горький, оппонент "мрачной" поэзии, советовал начинающим стихотворцам учиться у Ф.Сологуба[179]. При этом зачинатель "новой литературы" до сих пор остается наименее изученным и даже загадочным художником.
Многие творческие темы связывают писателя с классикой, с произведениями, вышедшими из жизни. "Знатоком быта" назвала его А.Чеботаревская[180]. Однако сологубовская проблематика, его освещение даже банальных проблем и решение связанных с ними конфликтов, во многих смыслах оригинальна. Мотивы, образы предшественников в его произведениях соединяются с реалиями текущего времени и фантастикой. За сологубовским первичным планом повествования о житейских историях и грандиозных событиях выступает другой план, мистический, который в конечном итоге определяет движение явлений в этих историях и событиях. Как философ он стремился к выражению сути "вещей в себе", идей за пределами чувственных восприятий. Его стилевая манера в значительной мере интуитивна, он возводит художественный мир, соединяя элементы импрессионизма, экспрессионизма, мистицизма, натурализма и различные пространственно-временные пласты. Произведения Ф.Сологуба, особенно в начале появления его работ на страницах журналов, нередко воспринимались как "чертовщина", "одурачивание"… Отрицательных, даже уничижительных оценок Ф.Сологуб имел не намного меньше, чем положительных. Причины появления разгромных публикаций, как правило, далеких от модернизма авторов теперь очевидны: искания художника опередили время, его непонятные большинству читателей художественные новации воспринимались как творческие авантюры. Эти обстоятельства объясняет Х.Баран, говоря о новейшей литературе того времени, которая "как в плане содержания, так и в плане выражения бросала вызов исходным ожиданиям читателя…"[181]. Конечно, не все в большом литературном наследии Ф.Сологуба равнозначно. Строфы, строки высокой поэтической пробы где-то перемежаются у него со строфами и строками малопоэтичными, напоминающими экспериментальные наброски, эскизы.
В последние полтора десятилетия, отмеченные, в частности, вниманием к постмодернизму, о Ф.Сологубе сказано немало слов одобрения и восхищения. Во многих исследованиях упомянута вышеприведенная фраза Е.Замятина, однако не все авторы этих исследований, говоря о Ф.Сологубе, учитывают методологическое значение замятинских слов. Интерпретации авторской позиции в отдельных сочинениях, интерпретации самих сочинений отличаются произвольностью. За этим стоит недостаточное внимание к особенностям личности поэта и прозаика, к его пониманию образного творчества, но, прежде всего, дело в издержках методологии анализа[182]. По-прежнему идут разговоры о "врожденном" (А.Горнфельд) декадентстве Ф.Сологуба. Но у этой проблемы есть и другая сторона. Исследователи, обвиняющие Ф.Сологуба в декадентстве, смотрят на его художественный мир сквозь призму классики,
Горький М. Собр. соч. В 30 т. М., 1949 – 1955. Т. 30. С. 105.
Чеботаревская А. К инсценировке пьесы "Мелкий бес" // О Федоре Сологубе. СПб., 1911. С. 331.
Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века. М., 1993. С. 237.
Подробнее о Ф.Сологубе-прозаике, о существующих интерпретациях его произведений, в частности, о главном сологубовском сочинении, трилогии "Творимая легенда": Мескин В.А. Грани русской прозы: Ф.Сологуб, Л.Андреев, И.Бунин. Южно-Сахалинск, 2000. В книге, в частности, есть сопоставления типологически связанных художественных миров российских и некоторых западноевропейских современников. Содержательные работы о Ф.Сологубе опубликованы З.Минц, М.Павловой, С.Бройтман, Н.Пустыгиной.