Рассказы для Ноя. Арие Бен-Цель
не спеша, но далеко. Когда-нибудь, когда ты уже будешь профессором с множеством различных публикаций, ты вспомнишь этот разговор и улыбнешься… – посмотрев на утомленное лицо внука, бабушка предложила: – Давай-ка я тебя уложу спать в твоей старой комнате, как когда-то давно.
Ной устало кивнул, и они, выйдя в коридор, направились в комнату, которая часто в детстве служила ему спальней.
Укрыв внука пледом, бабушка пошутила:
– Ну что, рассказать тебе сказку?
– Сказку не надо, но вот за какую-нибудь историю я был бы очень благодарен. Я уже полгода ничего не писал – просто не о чем. Мне кажется, что это не то, что называют творческим застоем. Это нечто вроде творческой пустыни, – с горечью произнес Ной.
– Знай, что все образуется. Твои отец и дед очень тебя любят и желают тебе добра, но каждый по-своему. Они очень обеспокоены, и это тоже на тебя давит. Сомнение – путь к истине, а компромисс – враг таланта. Наши мудрецы очень давно сказали, что любое падение – это предзнаменование последующего взлета. А теперь спи, тебе нужно отдохнуть, – бабушка погасила свет и закрыла за собой дверь.
Глава 2. Приемная комиссия
Ной заснул не сразу. Все высказанное им и услышанное от бабушки должно было улечься в предназначенное для этого место внутри сознания. Возможно, это и называется – успокоиться. Этот процесс на удивление прошел так гладко, что Ной и не заметил, как заснул.
Сначала произошел обычный провал почти в небытие, сильный и глубокий. Но так продолжалось не долго: глубокий сон, как правило, долго не длится. После того, когда провал кончается, иногда возникают сны. В любом случае, когда Ной поднялся из глубины, во сне он обнаружил себя вновь в салоне.
Перед ним сидели трое мужчин. Все были примерно одного возраста, около сорока лет. Нельзя сказать, что они были очень похожи. Все трое – светловолосые, с определенно восточноевропейскими чертами. Тех, что сидели по бокам, он узнал практически сразу, хотя и был удивлен эдакой их метаморфозой. Он узнал их по фотографиям, которые много раз видел в семейных альбомах. Просто сначала, посмотрев на этих людей, отказался принимать за действительность то, что не могло ею быть. Он распознал в них отца и деда, хотя сейчас, во сне, они выглядели ровесниками. Отец сбросил лет двадцать пять, а дед, получается, скинул больше сорока. После этого открытия Ной легко догадался, кто же был третий. Дело в том, что фотографий прадеда в молодости у них не сохранилось, кроме той, висевшей на стене, где он уже был средних лет. Итак, третий, сидевший между дедом и отцом, тоже выглядел на сорок и, словно подсказывая, кто он такой, сидел прямо под своим портретом, сделанным около ста лет назад. Ной легко соотнес его облик с портретом на стене: те же умные и проницательные глаза. Борода несколько меньше, брови менее густы, лоб не так велик, как на портрете, однако, вне всякого сомнения, это был он – прадед в свои сорок лет.
– Добрый