Та сторона. Александр Горохов
ещё было?
– Сейчас проверим. Гром, займись!
– Отпусти́те нас. А? – заныла девочка. – Мамка ругаться будет…
Ну, да! В таком возрасте «мамка ругаться будет», это очень веский аргумент! Особенно, если мамка не знает, что её девочка… Как бы это помягче сказать? В общем, уже не девочка.
– Придумать что-нибудь сможешь, чтобы мамке объяснить, где ты пропадала? Ну, чтобы она не догадалась про то, чем вы тут со Стёпкой занимались.
Покрасневшая Зуля подумала и кивнула.
– Тогда иди. Но только никто не должен знать о том, что ты нас здесь видела. Иначе не только мамка, но и все про это узнают.
Шантажировать, так шантажировать!
– А Стёпка?
– А со Стёпкой мы ещё чуть-чуть поговорим. Кроме того, тебе же самой лучше будет, если вас с ним вместе не увидят. Гром, пропусти ребёнка!
Зулька, натянув на ноги резиновые калоши, сделанные из обрезанных сапог, быстро выпорхнула на улицу. Но не рванула прямо вдоль неё, а кустами двинулась в сторону пруда.
Стёпа тем временем с удивлением наблюдал, как сержант выкладывает разнообразные диковинки, вынутые из заначек, сделанных агентом. Карманная рация, ещё один маячок, диктофон, портативная камера, пистолет Стечкина с запасными магазинами…
– А это что? И вообще, кто вы?
– Много будешь знать – скоро состаришься. Ты ничего этого не видел. Понял? И нас тоже не видел. Расскажи лучше: эти «баскаки» давно в Исянгулово уехали?
– Одни уехали, а другие тут торчат. Они вчера возвращались из Юлдыбаево, и у них «эмка» сломалась. Седиков двоих у машины оставил продукты караулить, с двумя сюда пешком пришёл. Отобрал мотоцикл у старика Валеева, послал их на нём в Исянгулово за запчастями, а сам второй день в сельсовете медовуху пьёт.
– Медовуха – это хорошо! – хмыкнул Громов, закончивший «шмон». – Я бы сам с удовольствием башкирской медовушки попробовал! Она, говорят, очень даже ничего.
– А не знаешь, Стёпка, далеко отсюда у них машина сломалась?
– Да нет, недалеко! У мостика через речку Баракас. Мостик-то уже почти развалился, они вброд сунулись, а когда выползать в горку стали, машина-то и сломалась. Что-то там в ней «стукануло».
– «Стукануло» – это ещё лучше, чем медовуха! Это надёжно, – улыбнулся я. – Проще трактором приволочь, чем в чистом поле ремонтировать.
– Они и хотели трактором, да солярки после посевной ни у кого не осталось. Денег-то у людей нет. Вот грибы пойдут, бабы солений наделают, тогда и поедет кто-нибудь продавать их в Исянгулово. Может, на уборочную и привезёт полбочки солярки на всех. А там картошку продадим, лес, овощи всякие, сено…
– Он там один в сельсовете? Седиков-то. Или кто-то с ним вместе пьянствует?
– Да кто с ним пить будет? С этим гадом опущенным!
Ого, какие словечки Степан знает!
– А с чего ты решил, что он опущенный?
– Да все говорят. Его же перед Болезнями в тюрьму посадили за изнасилование. Там, говорят, таких обычно сразу