Танцы на цокольном этаже. Повести, рассказы. Евгений Скоблов
сделать мне такое предложение. Но, как человек разумный, планировала эту инициативу уже после того, как я окончу институт, и будет точно известно, куда меня отправят по распределению. А ещё у меня была, уже почти состоявшаяся любовь в Николаеве, которую звали Сталиной и с которой также, во время каникул (и зимних и летних) я регулярно встречался. И наши короткие встречи были наполнены любовью и страстью, а в периоды разлуки мы писали друг другу нежные письма. И в общем и в деталях, всё это было хорошо, приятно, и все были довольны. Поскольку, на мой взгляд, я очень хорошо относился ко всем своим возлюбленным, ценил их внимание, любовь, и старался столько же давать в ответ.
Но этим вечером я целовал Татьяну на заднем сидении такси, которое мчало нас по ночным львовским улицам к ней домой.
Из ресторана мы ушли тихо, ни с кем не попрощавшись, и я себя чувствовал несколько неловко, потому как считал, что хотя бы друга своего, Андрюху, должен был предупредить.
– Запомни, дружок, – сказала Татьяна, когда мы поднимались по лестнице на второй этаж частного дома, – ты никому, никогда, ничего не должен. А если скажут, что должен, то пошли их в жопу.
Я был взволнован крутизной своей новой знакомой. Просторная комната на втором этаже принадлежала ей, а первый этаж занимали родители, и, как потом я узнал, её маленький сын. Мне ещё многое предстояло узнать, но это было впереди, а я события не торопил.
Едва дверь за нами захлопнулась, Татьяна резко привлекла меня к себе, и это показалось мне забавным, поскольку на вид маленькая и хрупкая женщина оказалось такой ловкой и сильной, и поцеловала в губы.
– А теперь раздевайся, – распорядилась она, – я за вином.
И выскользнула из комнаты. Я осмотрелся. Комната была обставлена скромно, но как говорят, со вкусом, лёгким изяществом, и даже, некоторым шармом. Всё необходимое было на своих местах: книги на полке, маленький импортный телевизор, музыкальный центр, несколько мягких стульев (так и вертелось на языке «из дворца»), широкая тахта, пара напольных ваз, пара репродукций на стенах… «Пан» Врубеля и ещё что-то, мне незнакомое…
– Нет, вы посмотрите на него, – воскликнула Татьяна, когда вернулась уже в лёгком халатике и с бутылкой вина, – он ещё не готов! А ну-ка, живо, снимай брюки!
Честно говоря, мне понравились её повелительный тон и лидерство, которое обозначилось сразу. Она сбросила халатик, полностью обнажившись, и стала медленно поворачиваться (со словами «смотри-смотри, тебе полезно»), потом поставила ногу на сиденье стула.
– Ну, и как я тебе? – и, не дожидаясь ответа, лишь мельком взглянув на меня, хмыкнула, – я так и знала!
Я открыл вино и разлил по хрустальным фужерам, которые, как специально, оказались на мельхиоровом подносе, на столе.
– А это… – я замялся, – мы не помешаем твоим родным?
– Ты что, студент? Они уже давно спят, два часа ночи! Ладно, хватит болтать, иди сюда!
Наша