РИЧБИЧ. Алексей Шнейдер
к пульсирующему лбу – из него вот-вот должно вылупиться нечто. Память начинает возвращаться и собирать полную картину вчерашнего дня с Росомахой, Женей и принятыми раз и навсегда решениями в единое целое.
…В баре я познакомилась с девчонкой. Она смешная. Напилась и потеряла подруг. Несчастная дура. Наверное, такая же одинокая, как и я. И она меня смешит. Когда мы едем в такси, лезет обниматься и засыпает. Водитель за 300 рублей поднимает ее ко мне в квартиру и странно смотрит. «Да, это подарочек для моей малышки. Сегодня будет трахен-трахен без стручков. Праздник улитки, понимаешь?» – говорю ему. Он улыбается моей откровенности. «Вам пора.» – я закрываю перед ним дверь. Таксист оборачивается, и в его взгляде читается молодой Роберт де Ниро из фильма «Такси». Немного жутко. Смотрю в глазок. Стоит у лифта, обернувшись к моей двери. Прячусь, осторожно сползая вниз.
– Бестолочь, – говорю сама себе, – от двери до лифта четыре метра, как он оттуда разглядит меня через глазок?
Поднимаю с пола свое испуганное тело и ухмыляюсь хмельной логике. Глазок рассекает темноту прихожей лучом света из подъезда. Снова аккуратно подсматриваю. Черт, таксист уже рядом. Огромная лохматая башка прислонила ухо к двери и слушает через нее мое тарабанящее сердце. Он слышит мой страх. Башка поворачивается, и черный глаз под косым веком как будто насаживается на глазок. Он пытается разглядеть двух молодых одиноких сук, желающих настоящего мужика. Он не моргает. Нас разделяет четыре с половиной сантиметра стекла и металла дверного глазка. Через дверь мы почти касаемся друг друга лицами. Я смотрю на его радужку и думаю, что за ней, кроме инстинкта, кроме голода и похоти, ничего нет. Ему нечего терять, все его с собой, хоть сейчас он совершит преступление и рванет домой. Через час его не будет в Москве, через три в Московской области, через двое суток в стране. И никто ему не помешает надругаться над обессилившими пьяными девушками из бара на Таганке.
Я боюсь моргнуть. Глаз напротив превратился в бездонный колодец. В своих фантазиях его хозяин срывал одежду с белоснежной кожи, нежные щеки прижигал пощечинами, слушал мольбы и крики – и это заводило его еще больше.
Стоять в таком напряжении тяжело. Беззвучно упираюсь ладонями в полотно двери – и чувствую стук сердца распаленного зверя, слышу его тяжелое дыхание. Не выдерживаю и падаю, успевая подумать одно – я помню, что закрутила дверной замок до упора.
И вот сейчас я лежу рядом с девчачьим телом на своей кровати. Приподнимаю одеяло – тело ничего так. Ставлю будильник – нужно успеть на соревнования! И засыпаю, успокоившись.
Просыпаюсь от грохота. Это не будильник. Иду на кухню.
– О, доброе утро! – говорит девчонка.
– Да, оно действительно доброе, – я поднимаю бровь.
– Хотела по-тихому свалить еще в шесть утра. Но ты на пороге лежала. Я посмотрела на твой гудок, выпускающий слюни, и мне стало совестно.
– Ты во скока встала, пьянь подзаборная?
Она смеется.
– Я –