Прощай, Бобров. Интигам Лятифович Акперов
вошёл в маленькую гостиницу, по-домашнему уютную и очень опрятную, протянул свои бумаги портье.
– Вы будете жить в тридцать втором номере, вам уже дали ключ? Отлично, номер уютный, вам там понравится. Как вас зовут?
– Всеволод Константинович Бобров, – улыбнулся он её и протянул свой загранпаспорт и служебное удостоверение. Он продолжал улыбаться, пока она там что-то заполняла.
«Номер уютный, вам там понравится»…ещё бы, ведь он никогда ещё не жил в отелях. Да ему понравилось бы даже в будке посольской собачки…
– Очень приятно, Всеволод Константинович. Меня зовут Надежда Гавриловна Владимирова. Если у вас возникнут какие-либо проблемы, то милости просим, я всегда здесь и к вашим услугам. Не стесняйтесь. Здесь все свои, мы живём одной советской семьёй.
Сева опять улыбнулся про себя, живут одной советской семьёй, скучают по родине, но на родину не спешат. Предпочитают скучать по ней на очень большом расстоянии.
–… так сказать сплочённой колонией – продолжала она. – Вы москвич, Всеволод Константинович или из Ленинграда? Здесь много ваших земляков.
– Нет, Надежда Гавриловна, вынужден разочаровать вас. Я родился и вырос в Ярославской области. Учился в Москве и вот, попал сюда к вам, по распределению, после окончания институтской практики.
Её улыбающееся лицо ясно давало понять, что она ценит его шутку.
– Надо же, Всеволод Константинович, а вы вытянули счастливый билет. Идите, отдыхайте. Вы же с дороги. Наша столовая работает до двадцати трёх часов, для сотрудников открыт кредит, деньги будут списывать с вашей карточки. Это очень удобно. Распишитесь вот здесь,– она протянула ему твёрдый бланк из картона зелёного цвета, – я передам её метрдотелю. Когда будете делать заказ, просто покажите её или назовите себя.
– Благодарю вас.
Не спеша, он поднялся в свой номер. Тот, действительно, оказался очень уютным и опрятным. Он состоял из небольшой спальни, окна которой выходили во двор представительства, большой гостиной, ванной и маленькой кухни. На столике стояли ваза с цветами, бутылка вина и одно большое зелёное яблоко.
Яблоко для Адама, подумал про себя Бобров. Да, в чём в чём, а в изобретательности и находчивости Наталье не откажешь. Он взял бутылку в руки и принялся разглядывать этикетку. Название ему ни о чём не говорило, да и он был не большим специалистом в этой области человеческих приоритетов. Потом он открыл дверцы стенного шкафа – купе, там висели халат, хороший костюм и уже распакованные сорочки. Отдельно, аккуратной стопочкой лежало бельё, рядом бритвенные принадлежности, парфюм. Особенно его умилили домашние тапочки с каким-то вышитым по верху африканским орнаментом. Он представил себе, как она выбирала их, и заплакал от смеха. Эти тапочки чуть не свели его с ума. Он вспомнил гениальное высказывание своего сокурсника и сокамерника по общаге Разумовского – « запомни, чувак, если тебе дарят тапочки, значит, ты скоро женишься».
Потом он вспомнил, что за всеми этими морально-этическими спорами и