Дело о государственном перевороте. Игорь Владимирович Москвин
мере, мне.
– Кто сказал, остановить машину?
– Александр Фёдорович.
– Что полковник?
– Он взял меня за рукав, но ничего не сказал. я остановил авто.
– Сколько было нападавших?
– Шестеро.
– Случайно не запомнил каких—либо имён?
– Отчего же? Запомнил: Сафрон, Беляк, один из них откликался на Поручика. Пожалуй, всё, Александр Фёдорович, как мне показалось, вышел сам, Овчинникова подхватили двое и бросили на тротуар. Спросили его: «Офицер?» Он ответил: «Да». Вот тогда раздался выстрел. Меня ударили в висок и выбросили из автомобиля.
– Значит, Беляк, Сафрон и Поручик. И больше ты имён не слышал?
– Нет, не вспоминаю.
– Потом авто укатило?
– Совершенно, верно.
– Кто им управлял?
– По—моему тот, кого звали поручиком, он же окал, как жители северных губерний.
– Хорошо.
– Дальше мы добрались до первого поста и нас отвезли в Зимний. Пожалуй, всё.
– Не помнишь примет нападавших?
– Абсолютно, они для меня остались безликими, с одним лицом без носа, рта и глаз.
– Тогда не смею тебя более задерживать.
Лохницкий поднялся и направился к выходу, у двери резко повернулся.
– Не знаю, будет ли важно то обстоятельство, полковник Овчинников дважды повторил посему—то: «А где же Свирский?»
– Вы не ошибаетесь?
– Никак нет. Так и сказал: «А где Свирский?»
– Ты не знаешь такого? – Кирпичников, нахмурив лоб, спросил у шофёра.
– Нет, – скривил губы Лохницкий.
– Больше у меня вопросов нет, поэтому не смею задерживать. Только, – Аркадий Аркадьевич помолчал, – только, если, что вспомнишь или увидишь, не сочти за труд сообщить мне. Ведь тебе тоже, видимо, хочется, чтобы всех, этих бандитов, переловили?
Шофёр кивнул головой и вышел.
Игнатьев с тяжелым вздохом поднялся и сделал несколько шагов по кабинету, хотел что—то спросить, но воздержался. Обернулся и посмотрел на начальника уголовного розыска.
– Что вы думаете о случившемся?
Кирпичников закусил губу, потом наклонив голову к правому плечу, сказал:
– Не скрою, что есть некоторые соображения по поводу услышанного.
– И вы, конечно, со мной не захотите поделиться? – Полковник остановился у стола и начал перебирать какие—то бумаги.
– Николай Константинович, вы имеете желание отобрать у меня хлеб? – Пошутил Аркадий Аркадьевич и серьёзным тоном добавил. – Как во всяком деле, надо поначалу отбросить ненужные элементы, а уж потом высказывать оставшуюся версию, которую, между прочим, нельзя будет разбить никакими доводами.
– Аркадий Аркадьевич, я не собираюсь вмешиваться в ваше расследование, но непременно, как ваш непосредственный начальник, жду от вас, хотя бы, устных отчётов. И ещё одно, – полковник закусил губу, словно собирался выдать большую тайну и в то же время её не оглашать, – вы понимаете, что нападение каких—то бандитов на Керенского переходит все мыслимые и немыслимые границы, бьёт по власти не рядовым памфлетом в листовке, а кувалдой, –