Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай. Джон Мильтон

      Из тех, кто отвращались от меня,

      Большая часть была моей красою

      Привлечена, и более всех –  ты,

      Когда во мне свой образ совершенный

      Все более привык ты узнавать.

      И ты в меня влюбился, и со мною

      Имел ты радость тайную, и вскоре

      Я от тебя во чреве понесла.

      Меж тем война настала; огласились

      Сраженьями небесные поля.

      И победил (могло ли быть иначе?)

      В сраженьях тех наш всемогущий Враг,

      А мы разбиты были и бежали

      Сквозь эмпиреи. Наша рать стремглав

      Вся сброшена была с высот небесных

      В ужаснейшую бездну –  с ней и я.

      И в это время дан был ключ могучий

      Мне в руки и приказано стеречь

      Врата, навеки запертые, чтобы

      Никто не мог открыть их без меня.

      В раздумье я сидела, но недолго:

      Во чреве, плод понесшем от тебя

      И выросшем чрезмерно, я внезапно

      Почуяла чудесное движенье,

      И страшные в нем боли начались.

      И наконец, тот ненавистный отпрыск,

      Который здесь стоит перед тобой,

      Твое рожденье, с яростным усильем

      Путь проложил сквозь внутренность мою

      И разорвал ее с ужасным страхом

      И болью для меня; чрез это было

      Мое все тело в нижней половине

      Искажено. Рожденный мною враг

      Пошел, всеразрушающим махая

      Копьем своим. Воскликнув громко: «Смерть!» –

      Пустилась я бежать. Весь Ад кромешный

      При имени том страшном содрогнулся,

      И громко он вздохнул из всех пещер,

      И слово «смерть» откликнулось во вздохах.

      Бежала я, а он бежал за мной,

      Как кажется, скорей пылая страстью,

      Чем яростью; проворнее меня,

      Испуганную мать свою догнал он,

      И вот в объятьи гнусном и насильном

      Со мной он эту свору породил

      Чудовищ, вечно воющих, чьи крики

      Меня бессменно окружают здесь;

      Как сам ты видеть мог, я ежечасно

      Их зачинаю, ежечасно также

      Рождаю их: когда они хотят,

      В родившее их чрево снова входят

      И жрут там с воем внутренность мою,

      Которая им пищу доставляет;

      Затем, наружу вырвавшись опять,

      Сознательным меня терзают страхом:

      Нет отдыха, покоя нет от них!

      Напротив Смерть сидит, в меня вперяя

      Свой леденящий взор, –  мой сын и враг,

      Который, не найдя иной добычи,

      Меня сейчас пожрал бы, мать свою,

      Когда б не знал он, что конец мой будет

      Его концом, что горьким я куском

      Придусь ему –  ужасною отравой:

      Так повелела вечная Судьба.

      Тебя ж, отец, я предостерегаю:

      Беги его смертельного копья

      И не надейся быть неуязвимым

      В доспехах ярко блещущих твоих,

      Хотя б они небесной были ткани:

      Удар смертельный всех погубит, кроме

      Единого, Кто там, вверху, царит».