Головоломки. Андрей Бурцев
раскрашенного игрушечного домика, чуть потемнел, заколыхался и вдруг развернулся полотнищем полупрозрачной субстанции, которая тут же, начиная вращаться против часовой стрелки, скрутилась в штопор-смерч, тоже полупрозрачный, но искрящийся и потрескивающий. Впрочем, все это было чуть ли не на грани восприятия, и большинство проходящих мимо ничего бы не заметили, если бы не понесшаяся от него во все стороны волна дикого, животного ужаса. Черного Ужаса.
Даже здесь, на чердаке, Вольфрам ощутил пронесшуюся по телу дрожь. Дернулись пальцы, заморгали разом заслезившиеся глаза, ёкнула селезенка. Вольфрам на мгновение опустил бинокль и протер глаза. Каково же там Ляшко, подумал он, если даже нас так пробрало?
– Ни хрена себе, – раздался сбоку голос колдовавшего над своей аппаратурой Сержа. – Аж все зашкалило!
– Ничего, не впервые, – сквозь зубы пробормотал Вольфрам, глядя в бинокль, как Олег перешагнул декоративную оградку площадки и стал медленно, шаг за шагом, подходить к диковинному смерчику.
Сидя на ящике, участковый Серегин с нарастающим страхом и недоумением слушал их разговор. Серж со своим диковинным «фотоаппаратом» уже не походил на фотографа. На пулеметчика он походил, вот на кого. На пулеметчика, глядящего, как наступают ровные ряды каппелевцев, и ждущего, чтобы они подошли поближе. Как в «Чапаеве»…
Потом началось и вовсе несуразное.
– Напряжение резко скакнуло! – хрипло выкрикнул Серж. – Олег! Не суйся туда! Вольф, скажи ему!.. Надо захлопывать! Пока нас самих не прихлопнуло!
Серегин глядел, как Вольфрам, не отрывая глаз от бинокля, дотронулся свободной рукой до мочки левого уха.
– Ляшко, ты слишком близко! Отойди! – проговорил он в пустоту.
И тут же как бы из ниоткуда раздался голос Олега, чересчур спокойный, хотя само это спокойствие его напряженность:
– Погодите, там кто-то есть. Хочу с ним поговорить. Сейчас установлю контакт и…
На секунду он замолчал, потом заорал так, что Серегин чуть не слетел с ящика:
– Серж, давай! Влупи им!..
Серегин резко дернул головой и взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие на шатком своем сидении. Фуражка покатилась в чердачную пыль. Но участковый этого даже не заметил. Он видел, словно во сне, как из «фотоаппарата» Сержа появился вдруг ярко-лимонный луч, направленный куда-то во двор. А долгое мгновение спустя Серж плавно, точно в замедленной съемке, изогнулся и оторвавшись от своей «машинки», стал падать, зацепив в падении треногу. «Фотоаппарат» не упал, только накренился. Бьющий из него толстый луч света направился вверх, задев попутно переплет рамы чердачного окна.
Разлетевшись на куски, рама вылетела наружу. Все заглушил звон битого стекла, и этот звук словно подал Серегину команду действовать.
Сам он потом так и не вспомнил, что делал следующую минуту. Лишь по рассказам Вольфрама он знал, что, когда упал Серж, Серегин подскочил к «фотоаппарату», который Вольфрам поименовал «лучевой пушкой», и, грамотно и четко, словно долго