Восьмерка, которая не умела любить. Валерия Леман
сил махала мне сверху рукой. Чем-то она походила на свою тетю…
Я помахал ей в ответ и сел в машину.
Место преступления
Не зря говорят, что преступников всегда тянет вернуться на место преступления. Я хоть и не убивал беднягу Лиманского, а испытывал жгучее желание при свете дня увидеть те двор и подъезд, где мы стали свидетелями легкости перехода человека разумного из стадии жизни в стадию смерти.
Припарковавшись у обочины подъездной дорожки в конце двора, я огляделся по сторонам. Днем здесь все виделось иначе – совершенно прозаическим, лишенным какого бы то ни было налета таинственности. А ведь тогда, ночью, двор показался мне черной бездной, наполненной призраками качелей и песочниц, мимо которых несся невесомый белый силуэт. На самом деле все очень обычно: просто песочницы, просто качели, человек просто бежал, а его просто убили. Куда проще.
У рокового подъезда сидели старушки – своего рода мини-ЦРУ. Найди к таким подход – и будешь знать все местные тайны. Я бодро направился к ним, раскланялся и витиевато назвался официальным представителем европейского бюро расследований и защиты прав журналистов (название само собой придумалось под их цепкими взглядами). «Церэушницы» важно закивали, будто каждый день общались с подобными представителями, и с удовольствием подставили уши, готовые внимать моим каверзным вопросам.
– В какой квартире жил погибший журналист Лиманский? – задал я невинный вопрос.
Бабки были разочарованы.
– Где-где… – вздохнула одна, махнув рукой. – Болезный-то на третьем этаже жил, квартира прямо от лестницы, вчера его схоронили. А вот вдова давно уже с другим хахалем на «Мерседесах» катает. Вона!
И бабка торжествующе кивнула, довольная своей помощью европейскому бюро.
Эстафету приняла другая, в линялом платке.
– Сейчас так принято – жить с полюбовниками при живом мужике. Тем более, сказывают, и не мужик он был, а бывшая баба.
– Да не баба, а как бы баба, – сварливо поправила третья сплетница. – Так-то вроде мужик, все причиндалы на месте, а только любит, чтоб не он, а его. То есть мужиков любит с такими же причиндалами. Геями зовутся.
Эта старушенция, судя по всему, была самая начитанная. Остальные с уважением замолкли, кивая. Я воспользовался паузой и поспешил нырнуть в подъезд.
Снились ли вам сны, где события, одно нелепее другого, втягивают вас в свою сумасшедшую круговерть? Едва поднявшись по ступеням на площадку первого этажа, я почувствовал, что нечто подобное начинает происходить со мной.
На площадке было три квартиры – три двери с медяшками номеров: «1», «2», «3». У двери под третьим номером сидела болонка, которая при виде меня трижды гавкнула. Мои мысли немедленно вернулись к нумерологии и к тому, что число моего рождения – тройка. Словно бы для того, чтобы утвердить меня в этой мысли, собака после короткой паузы снова трижды гавкнула. Я поспешил бегом подняться на третий этаж и тут с невольным волнением убедился, что нужная мне квартира носит номер рокового числа восемь. «Чистая восьмерка», как сказала