Криминальные будни психиатра. Андрей Шляхов
огрызнулся Савелий. – Слово «имеешь» здесь совершенно не к месту. У тебя в школе что по русскому было?
– Три. Ты что забыл, что я был вечный троечник? – хохотнул брат. – Пятерки только по физкультуре, и то благодаря тому, что физрук был нашим соседом.
– Оно и видно, – веско, со значением сказал Савелий и отключился, не прощаясь.
8
В последнее свое утро Николай Николаевич проснулся в прескверном расположении духа. Причин тому было много – от рабочих проблем (одни убийства чего стоят) до обострившегося со вчерашнего дня геморроя. А тут еще не успел открыть глаза, как заломило затылок. Давление, будь оно трижды проклято, подскочило с самого утра. Николай Николаевич, не вставая, нашарил на тумбочке блистер с таблетками и выдавил сразу две. Одну проглотил (мелкую таблетку можно и не запивать – так проскочит), а другую положил под язык и лежал до тех пор, пока она не рассосалась полностью.
Досталось всем. Кота, сдуру вздумавшего ластиться, Николай Николаевич пнул, жену, пережарившую глазунью, обозвал вороной, а водителя Рому обложил трехэтажным матом за совершенно невинное по московским пробочным меркам пятиминутное опоздание. Рома в ответ начал бить себя в грудь и рассказывать где и сколько он вынужден был простоять. В итоге потеряли еще минут пятнадцать, и на работу Николай Николаевич опоздал, а он этого очень не любил. Директор должен подавать пример подчиненным или хотя бы не давать им повода для сплетен. А то начнутся развал, разброд и шатание. Директор опоздал на работу? Значит, нам и прогулять можно, чем мы хуже его? Ни одна сволочь не обратит внимания на то, во сколько директор уезжает домой, когда в восемь вечера, а когда и в одиннадцатом часу. Но получасовое опоздание будут обсуждать месяцами. Народ вообще считает, что директор ничего не делает, только деньги гребет лопатой, а о том, каково это – обеспечивать бесперебойную работу склада и привлекать клиентов, никто не задумывается. Считают, что это происходит само собой. Как бы не так!
Раздача подарков продолжилась и на складе. Во время утреннего «разбора полетов» досталось всем, за исключением Высоцкого, причем досталось капитально – на повышенных тонах и с угрозами. Заместителю и компаньону выговаривать принародно было неуместно, к тому же у человека огромное горе – единственного сына потерял, поэтому Николай Николаевич ограничился тем, что с глазу на глаз сказал:
– Может, вам отдохнуть немного, Олег Михайлович? А то я смотрю на вас и вижу, что вам не до работы…
Жестко так сказал, стараясь тоном выразить больше, чем словами. Надо докупать штабелеры, надо решить вопрос о ремонте второго корпуса, надо «навести контакт» с новым заместителем префекта… Много чего надо сделать.
– Не хочу я отдыхать, – отмахнулся Высоцкий, – совсем не то настроение. А насчет того, что мне не до работы, вы правы, есть такое дело. Но я возьму себя в руки, нельзя распускаться…
Николаю Николаевичу, при всей его душевной огрубелости, стало стыдно. Уж Высоцкого-то можно было и не шпынять, зря это