Листая страшные страницы. Алекс Норк
Более 30-и миллионов в это поле не попали, и все равно, в то или иное время, оказались в лагере. Так проводилась индустриализация страны. За счет бесплатного и ненормированного труда заключенных. Злодейскими методами. И никакие все вместе взятые днепрогэсы не могут служить этому оправданием. К тому же, кости – негодный материал ни под какой фундамент, что, в конце концов, и было доказано в девяностые годы падением всей системы.
Но бесплатный труд – только одна сторона репрессий. А кроме нее существовали еще три.
Четыре стороны репрессий.
Палачи нигде не живут долго, если иметь в виду исполнителей, а не зачинщиков этого дела. Палачи постепенно накапливают знания, именно те, которые не нужно накапливать. И как человеческий материал – они заведомая дрянь. Но в любом уважающем себя государстве дряни достаточно. Поэтому старых палачей регулярно меняют на новых. Тут Сталин ничего особенного не выдумывал, и, когда провел в конце 1938 года смену Ежова на Берия, вычистил (уже в 1939-м) аппарат НКВД так, что в некоторых его областных управлениях осталось менее десяти процентов от прежнего состава.
Это – вторая сторона репрессий, и причины ее, как мы видим, незамысловатые: ротация палачей.
Третья сторона – те самые люди, которые находились в непосредственном поле зрения Вождя, то есть партийно-управленческая элита.
Их индуктивный Сталин прекрасно чувствовал. Вот почему при многочисленных акциях по чистке верхних эшелонов государственного аппарата некоторые люди проработали рядом с Вождем десятилетия, а другие погибали уже через год.
В начале девяностых, среди прочего, много писали о бывшем министре иностранных дел Литвинове. О его непримиримом отношении к Сталину и даже о том, что Литвинов совсем не скрывал своего отрицательного к нему отношения. Очень не любивший по каким-то личным мотивам Литвинова Жданов[4] несколько раз рассказывал в кругу своих партийных замов, что однажды в разговоре с ним Вождь очень беззлобно и снисходительно отзывался о Литвинове (который так и не был никогда репрессирован) и говорил: «Нет другого человека, который так бы меня боялся. Сам себя поставил на колени. Жалко его».
Вместе с тем, судьба, например, такого человека, как Бухарин, была предрешена тем, что внутренне он ставил себя гораздо выше Сталина. И никакая демонстрация покорности и готовности выполнять вторые и третьи государственные роли тут помочь не могла. То же самое касалось интеллигентов старой ленинской гвардии. Людей, считавших себя намного интеллектуальней и образованней Вождя. Абсолютная власть не может допускать эрозии авторитета.
Четвертая, и самая загадочная.
Четвертая и последняя сторона репрессий совсем другого рода и интересна для нас более всего. Это – широкие репрессии военно-командного состава, имевшие поистине трагическое для хода будущей войны значение.
Прежде всего, нужно подчеркнуть очень важную деталь.
Известная и почему-то многократно
Первый секретарь Ленинградского обкома, затем секретарь ЦК.