Город на холме. Эден Лернер
в которые тебе будет трудно поверить. Я прошу тебя, знай, что я не запятнал себя изменой, всегда был предан делу освобождения угнетенных и не сделал ничего, за что мне пришлось бы стыдиться. После всего, что ты здесь прочитала, я думаю, ты не поверишь, что я японский шпион. Единственное о чем я жалею, это что не уделял внимания тебе. В случае моего ареста моя семья не оставит тебя, как до сих пор не оставляла”.
Глаза слипались, хотелось спать. Я сложила материалы в папку, а остальные сборы решила отложить до завтра. Последней мыслью перед сном было то, что Шрага все-таки обрадуется. После таких доз пропаганды, какие он в детстве получил, не мудрено, что неевреи представляются ему таинственными и опасными существами, по недоразумению наделенными человеческим обликом (а так-то у них по пять ног и по три антенны из головы). Когда он узнает, что мои предки по женской линии еврейки, ему будет со мной легче и комфортнее. А это главное.
Наутро Томка позвонила мне и сказала, что машина пошла за мной еще на рассвете. Она сказала, что ехать около четырех часов и поэтому запаковала мне перекусить. Я выпила чашку кофе с привкусом немытого титана, закусила бананом и лепешкой, похожей на нашу питу, и вышла “с вещами” к подъезду отеля. Там шелестели тополя так, как они умеют только в Ташкенте, и плескался фонтанчик. Я сидела, держа на коленях папку с семейным архивом, и читала. С таким набором предков не мудрено, что я не боюсь смерти и рассматриваю любую передрягу как шанс закалить характер. На протяжении четырех поколений семья Винавер-Ким-Ан жила по принципу “что-не-убьет-тебя-то-сделает-тебя-сильнее”. Прабабушку Эйдль японцы арестовали прямо в классе, где она преподавала. Должно быть, она понимала, что ей предстоят не чайные церемонии и не уроки икебаны. Не замечая жандармов, она написала на доске задание на следующий урок, ответила своим ученикам на традиционный поклон и улыбнулась им на прощание. Такой и запомнил ее один из учеников, эту сцену впоследствии описавший. Бабушка Сима, после пятнадцатичасовых рабочих дней на хлопке и рытье арыков, училась в вечерней школе, корейцами же организованной. Родня ее отца показала себя не с лучшей стороны, и уже будучи студенткой, она не получила от них ни копейки. Дед Владимир, чтобы попасть на фронт, выдал себя за казаха, так как ссыльных корейцев было указание не брать. Его ранили при форсировании Днепра, а пока он лежал в госпитале, до начальства дошло, что он кореец и, соответственно, знает язык. Деда отправили на Дальний Восток, и осенью сорок пятого он пришел к своим как освободитель. Потом приехал в Ташкент к своим родителям и женился на бабушке Симе через восемь дней после того, как впервые ее увидел.
Я услышала шум подъезжающей машины и увидела черный лексус с затемненными стеклами. Из машины вылез Арслан и поздоровался со мной, не глядя в глаза. Странно, неужели он настолько ортодоксальный мусульманин, что боится взглянуть на женщину. Он положил мой чемодан в багажник, и мы отправились. С первых минут мне стало ясно, что он не расположен развлекать меня светской беседой. Единственное, что мне удалось выяснить, это что мы едем