Ястреб халифа. Ксения Медведевич
предложить подвергнуть дерзкую тварь. Халиф меж тем продолжал перебирать четки и смотреть на своего собеседника задумчиво и без тени гнева. Потом кивнул и сказал:
– Действуй.
Из рассказов о деяниях правителей и хроник:
Рассказывают, что Тарик аль-Мансур и халиф Аммар ибн Амир долго не ладили. Однажды, сидя в собрании мужей, Тарик показывал, как надо укрепить южную границу, построив вдоль нее линию поселений-рибатов:
– Замки должны отстоять друг от друга так, чтобы огонь, зажженный в одном из них, был виден в другом, и так по цепочке они могли бы передать известие о набеге врага. У вас повсюду устроены стоянки барида[7] для гонцов и осведомителей, но нужно сделать так, чтобы люди халифа могли не только брать там свежих верблюдов и лошадей, но и посылать почтовых голубей. В таком случае известия поступали бы в столицу в кратчайшие сроки.
В ответ на это халиф Аммар ибн Амир сказал:
– Не один десяток лет пройдет, прежде чем мы сможем сделать как ты говоришь.
А Тарик ответил:
– Мне все равно, сколько времени вы, смертные, потратите на исполнение этого замысла. Двадцать, тридцать, сорок лет – для меня лишь мгновение между сменой весны и лета.
Тогда халиф сказал:
– Я бы тоже хотел увидеть свою землю устроенной и под надежной защитой. Но я смертен, и даже двадцать лет для меня – большой срок.
Тарик ничего не ответил, а затем поклонился и принес свои извинения. С тех пор с людьми он говорил о времени как человек, не заглядывая далеко в будущее и безо всякого высокомерия.
Ибн Кутыйа, «Книга усмирения пороков».
То, что Мерв – вернее, то, что осталось от Мерва, – близко, стало понятно по виду дороги. В разбитых колеях ворочались арбы и тележки, ревели волы и ослы, квохтали в клетках куры и орали дети. Люди уходили из Хорасана на север, волоча за собой семьи, подгоняя скотину и в страхе оглядываясь назад – не идут ли джунгары.
Впрочем, облако пыли над армией Аммара приводило их в неменьший ужас: феллахи с криками убегали с дороги в холмы и дичающие поля. Вид белых султанов на шлемах всадников и блеск копий разгоняли толпу беженцев, как ястреб цыплячий выводок. В пыли когда-то оживленного торгового пути оставались увечные и старики, потерявшиеся дети и брошенная поклажа. Ну и непроходимо глупые стада овец, которые следовало пережидать, как нудный дождь: кучерявый блеющий живой ковер перетекал с одной обочины на другую, а потом втягивался в рыже-серые впадины каменистых холмов.
Поговаривали, что в Мервской долине и на плоскогорье Хисма стервятничают шайки работорговцев. Хватали тех, кто отстал, потерял родственников или, на свою беду, шел один. Рассказывали о вопиющем случае нападения на караван, везший харим купца, который бедняга успел вовремя отослать из города. После падения Мерва ехавшие под невеликой охраной женщины и дети остались без отца и родичей, и за тех, кто уходил из города на север, больше некому было вступиться. Путников быстро прибрали к рукам люди из Басры. Родственники
Любопытно, что голубиная почта действительно явилась довольно поздним нововведением – по мнению арабских историков, Аббасиды обязаны этой идеей бахрейнским карматам.