Живица: Жизнь без праздников; Колодец. Борис Споров
крыльцо или стукнула входная дверь. Ждал он крестную, чтобы лишний раз в душе возликовать: а вот у меня какая крестная – лучше всех!
Нина пришла, когда в царящем ненастье уже пора было включать или свет, или телевизор.
– Ну вот, наконец-то, – донесся из прихожей голос Веры.
– Ты это чего долго, ведь заждались, – ворчливо попенял Борис.
Ванюшка, улыбнувшись, скользнул с диванчика, наверно боясь разоблачения в неверности. А Алексей поднялся, когда Нина уже прошла в горницу и включила верхние свет.
– Здравствуй, сестренка, здравствуй, – проговорил он, делая шаг навстречу и поднимая руку, чтобы приобнять Нину…
К столу ближе к двери рядом сели Борис и Вера, со стороны отца большаки – Петька с Федькой, со стороны Веры – Нина с прилепившемся к ней Ванюшкой, а рядом с большаками напротив Нины, чуть поотодвинувшись от стола, Алексей.
– Ну так что, – хмурясь и отводя в сторону взгляд, начал Борис, – туточки и вся наша родня – остальные там, в Заволжье. Вот, мои мужики, – так он обращался к сыновьям, – мы с матерью хоть ещё и не совсем остарели, но уже и не молоденькие, так что и думаем о городе ради, чай, вас… в первую голову. Дядя Лексей уже и домишко приглянул, дело за нами, за вами. – И, глянув на большаков, Борис всё-таки облегченно вздохнул и улыбнулся: а ведь двое, считай, на ногах, поставили двоих! – Вы давайте и говорите: поедем ли, будем ли подниматься? А если нет, то и суда нет… Телевизор отменяется.
Большаки переглянулись – Петька вскинул брови, Федька многозначительно шмыгнул носом: у них-то всё давно было решено, они-то всё уже порешили, они – в городе.
– Вы, папа, сами решайте, – заговорил Федька так, что даже Алексей встрепенулся: это уже не мальчик говорит, мужчина. – Мы с браткой через год в армию загремим, а уж после армии в Курбатиху не ходоки. Вы это сами, а нам однова уезжать отселя.
– Да, нам все равно, – подкрепил Петька.
– Вишь, мать, им однова… они решили – и совета не спросили. – Горькая усмешка тронула губы отца.
– Это и хорошо, к самостоятельности смолоду привыкают, – поддержал племянников Алексей, хотя вмешался он в разговор, скорее, для того, чтобы тотчас и разрушить горькие сомнения Бориса.
– Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего… Так ведь и яйца курицу учить почнут. – Борис помолчал, хмурясь и постукивая костяшками по столу. – И мы с матерью тоже решили. Нам, почитай, и говорить нечего… Ты, Алексей, скажи, что хоть там за задумка у тебя? Так-то я знаю, а всё же…
Нина оставалась безучастной не только за столом – вообще. Как после тяжелой работы она сидела обмякшая, отдыхая всем телом и душой. Одна рука беспомощно на столе, другой она приобняла Ванюшку за плечо. Ванюшка доверительно приютился.
«О чем они, что это вообще?.. Уехать – какой смысл? Дa и дело ли гоняться за долей, когда доля твоя всюду с тобой. И кто это тот нечистый, который внушил людям ложь о жизни, как о вечном празднике… Накорми, одень, обуй, снабди всяческой техникой – и рай? Ведь