Живица: Жизнь без праздников; Колодец. Борис Споров
Ада согласилась ехать в эту дыру – и уже пятый год! В шутку она и соглашалась на пять, на пятерку, на пятилетку…
Ну, Ада, ну, молодец! С каким достоинством поздоровалась она с гостем, как мгновенно подрезала его небрежительной усмешкой – так и заподергивал Косырев босыми ногами, никак не находя им места. Как же ловко и обворожительно прибрала она мужа под руку и увлекла для личного собеседования… И вот эта Ада живет в районном захолустье – да ей в Москве место, на любой площади!
«Все ясно – жена права. Надо ехать, не откладывая ни на минуту. Пусть этот гусак и посидит с Косаревым, скоро и Сам приедет. Всё. Привет».
Алексей на ходу натянул на круглые крепкие плечи серый без подкладки пиджак, повел руками, чувствуя, как во всем теле тайно играет упругая сила.
Косарев пристальным взглядом проводил Алексея, подумав: «А баба-то у него… из тех, и сам он мужик-хват – не засидится… Но далеко вряд ли уйдет», – уже холодно подвел он черту.
Стукнула дверца машины, коротко простонав, утробно уркнул мотор – и «Москвич» под рукой Ады круто развернулся в обратный путь…
Вошел Шитиков, мужик средних лет, кургузый и крепкий… точно из кряжистого комля вытесали, но только лицо успели обработать – и оно у него было моложавое, гладенькое, чистенькое, с выразительными глазами – по-собачьи преданными и лукавыми. Шитиков был рационально медлителен и в движениях, и в разговоре: попусту не тратил силы, а ну как ещё пригодится… Он вытер полотенчиком руки и сказал монотонно, ни к кому не обращаясь:
– Можа, ухи похлебать горяченькой? Готова… Можно и погодить. Так я на воде буду, – пробубнил в ответ и все так же мерно пошел прочь.
– Подвигайся, Раков, повторим, – предложил Косарев, присаживаясь на этот раз не на скамью, а на потертое полужесткое кресло.
Нет, не с этого намеревался Раков начать разговор, да и вовсе не хотел говорить об этом, не намеревался просить – бестолку. А вот как-то так само собою и вышло: открыл глаза, вздохнул и сказал:
– Косарев, мы с вами одного поколения, пять-шесть лет не в счет, так что возрастного барьера не должно быть. И образование у нас у обоих сельскохозяйственное, и оба мы русские… А что, может, обойдем Курбатиху с комплексом?
Косарев легонько подергивал себя за мочку уха и молчал. Молча он наполнил рюмки, молча, без предложения и приглашения, выпил, поморщился – и молча покачал головой: нет, не обойдем.
– Я так и знал. А почему так – дело десятое… Слушай, Евгений Иванович, – Раков поерзал на скамье, – я тут как-то почти всю ночь просидел с председателем-пенсионером, знаешь, литр водки выпили, а ни хрена так толком и не разобрались в понятии. Так вот честно, от души прошу тебя: объясни мне, дураку старому, объясни с партийного взгорка: что значит – неперспективная деревня?.. Вообще, что это такое?
– Понял, – коротко отозвался Косарев. Он похрустел душистым свежим огурцом, налил ещё рюмочку, выпил, покрутил головой, крякнул, на мгновение задумался. – Вот теперь