Ночной Огонь. Джек Вэнс
академию, но он считает, что обучение в ней слишком дорого обойдется, и что настало время моей матери позаботиться о моем дальнейшем образовании. Я возразила, указав на то, что во дворце Пири-Пири меня научат не совсем тому, чему я хотела бы учиться, и что я предпочла бы либо остаться в Сассунском Эйри, либо поступить в Эолийскую академию. Отец разозлился и сказал, что я могу подать заявку в комитет „Устричных кексов“, и мне предоставят возможность так называемого „поднадзорного проживания“ – чрезвычайно непривлекательная перспектива. Основная проблема, разумеется, заключается в недостатке денежных средств, и эту недостачу предстоит восполнить „Посредникам“».
Скирлет снова взяла бутылку: «Еще по рюмке ликера? Он может стимулировать умственную деятельность».
Джаро с удивлением наблюдал за тем, как Скирлет наполняла рюмки: «Ты уже думала над тем, как можно было бы приобрести требуемые денежные средства?»
«Наилучший способ – шантаж! – заявила Скирлет. – Это просто, быстро и не требует особых навыков».
Послышались шаги. Дверь распахнулась: в кабинет зашел декан Хутценрайтер – худощавый человек в щеголеватом костюме из жемчужно-серого материала с серебристым отливом. Бледная кожа была словно туго натянута на угловатые выпуклости его лица, каштановые волосы ниспадали мягким потоком на спину, начинаясь над лысеющим лбом. Казалось, он был в состоянии нервного возбуждения – глаза его бегали по сторонам и наконец сосредоточились на бутылке, которую Скирлет все еще держала над рюмкой Джаро.
«Что здесь происходит? – яростно воскликнул Хутценрайтер. – Вы устроили тут пьянку, насасываясь моим драгоценным „Багонго“?» Он выхватил бутылку из руки Скирлет: «Объясни свое поведение, будь так любезна!»
Джаро галантно выступил вперед и произнес со всей возможной вежливостью: «Сударь, мы были заняты интересной и спокойной беседой. Ваше раздражение совершенно неуместно!»
Челюсть декана Хутценрайтера слегка отвисла, после чего он порывисто воздел руки к потолку: «Если я должен терпеть подобную наглость у себя в доме, мне остается только спать на улице, так будет дешевле!» Декан повернулся к Скирлет: «Кто это такой?»
И снова ответил Джаро: «Сударь, меня зовут Джаро Фат. Мои родители – адъюнкт-профессора Института, в Колледже эстетической философии».
«Фаты? Я их знаю. Они профаны! По-твоему, это дает тебе право вламываться ко мне в дом, просматривать мои бумаги, пить мой лучший ликер и соблазнять мою дочь?»
Джаро начал было протестовать, но декан Хутценрайтер взбесился пуще прежнего: «Ты что, не понимаешь, что сидел в моем любимом кресле? Ступай прочь, вон отсюда! И чтобы никогда сюда не возвращался! Вон отсюда, сию минуту!»
Скирлет устало сказала: «Тебе лучше уйти, пока он на самом деле не разозлился».
Джаро направился к двери. Обернувшись, он поклонился декану и удалился.
Прошла