Ночной Огонь. Джек Вэнс
поручить мне работу».
«Хорошо, – ответил Гэйнг. – Я покажу, что нужно сделать».
Джаро обнаружил, что Нейтцбек придерживался следующего подхода: он поручал ему что-либо, после чего уходил и предоставлял Джаро возможность выполнять задание, полагаясь исключительно на себя, а когда задание было выполнено, подвергал результаты тщательной проверке. Такой подход не слишком тревожил Джаро и даже слегка развлекал его, так как он твердо решил добиться совершенства во всем, что он делал в мастерской, и даже превзойти ожидания. Поэтому от Нейтцбека он почти не слышал никаких нареканий, кроме неразборчивого разочарованного ворчания, объяснявшегося по-видимому, тем, что Гэйнг не мог найти основательных причин для выговора. Джаро постепенно перестал волноваться. Он неукоснительно выполнял инструкции и говорил с Нейтцбеком только тогда, когда тот к нему обращался, что очевидно вполне устраивало старого механика. Гэйнг поручал Джаро всю грязную работу, которой сам стремился избежать. Джаро набрасывался на каждое новое поручение с энергией и целеустремленностью, стараясь делать все, что требовалось, эффективно и безукоризненно – хотя бы для того, чтобы Нейтцбеку не к чему было придраться.
По мнению Джаро, к Нейтцбеку невозможно было испытывать неприязнь. Его нельзя было обвинить ни в мелочности, ни в несправедливости, а когда это требовалось, он выкладывался не меньше самого Джаро. Кроме того, Джаро начинал подмечать в характере Нейтцбека особенности, которые механик старался скрывать.
Джаро вскоре понял, что, если он будет прилежно работать и учиться всему, чему Нейтцбек мог или хотел его научить, в конечном счете он станет высококвалифицированным космическим механиком, способным починить практически любой компонент любого звездолета.
Месяца через полтора Джаро встретился в коридоре с Трио Хартунгом. Тот спросил, как идут дела.
«Хорошо», – ответил Джаро.
«И с Гэйнгом у тебя нет никаких проблем?»
Джаро ухмыльнулся: «Я стараюсь его не раздражать. Начинаю понимать, что в каком-то смысле он необыкновенная личность».
Хартунг кивнул: «Можно сказать и так. У него была бурная жизнь, он успел побывать во всех уголках Ойкумены, в Запределье – и кто знает, где еще? Говорят, он работал в МСБР – учил рекрутов приемам рукопашной схватки – но в конце концов ему надоели дисциплина и необходимость изображать энтузиазм».
«Поразительно! – заметил Джаро. – Не хотел бы столкнуться с ним в темной подворотне после того, как испорчу ему настроение».
«Это маловероятно, – заверил его Хартунг. – Ты ему нравишься. Он говорит, что ты – хороший работник, не отлыниваешь и упрямее его самого. Кроме того, ты не отвлекаешь его пустой болтовней. Со стороны Гэйнга на лучшую оценку трудно надеяться. Сам он тебе никогда ничего такого не скажет».
Джаро снова ухмыльнулся: «Рад это слышать от вас».
Хартунг повернулся, чтобы уйти, но остановился: