Осада Чигирина. Геннадий Ангелов
выбежал на улицу. Уже вовсю атаковали турки, и на улицах лежали в крови раненые и убитые. Стискивая зубы, он бежал, петляя, как заяц, невольно втягивая голову в плечи, когда вражеские ядра свистели над головой и взрывались. Оглядываясь на полуразрушенный город, Ефим злился, что сейчас не на стенах, с казаками, и не бьёт прицельно с мушкета. Полковник Гордон стоял возле длинной коновязи с лошадьми, под навесом, отдавая приказы стрельцам. Десятки подвод столпились в проулке и представляли лёгкую мишень для вражеских бомб. Мужики кое-как успокаивали лошадей, удерживая за уздечки, и гладя по гривам. Гордон заметил молодого казака и вышел в центр площади. Ефим удивился, что полковник не боится, и ведёт себя вполне естественно и непринуждённо. Это само по себе вселяло веру и надежду в защитников крепости, зная, что с таким командиром, сам чёрт не страшен. Ефим обо всём доложил и попросил полковника, вернуться к казакам, на помощь. Гордон охладил пыл казака и покачал головой.
– Голубчик, здесь людей хватает, у тебя другая задача. Бери мужиков, с подводами и езжайте на склады. Везите порох, и ядра. Вон туда.
И Гордон показал рукой в самый конец стены. Это место находилось в глубине двора, и туда не могли долететь татарские бомбы. Там уже стрельцы соорудили канатные дороги и дружно тянули вверх бочки с порохом и ядра. И затем короткими перебежками разносили по позициям. Десятки тысяч турок кричали «алла», «алла», и грозное эхо неслось над полем. Тёмная масса врагов, словно морская волна в шторм, яростно била в стены крепости.
Ефим понимал, что сейчас от него многое зависит и рванул к лошадям. Четыре подводы и десяток мужиков дружно погоняли коней и неслись к складам. У Ефима от быстрой езды перехватило дыхание. До обеда защитники выносили со склада бочки с порохом, грузили на телеги и везли к стенам. По пути несколько телег разорвало в клочья от попадания турецких бомб. Прогремел взрыв такой силы, что ударной волной Ефима отбросило на пять саженей, и, падая, он ударился затылком об деревянный помост. Теряя сознание, пальцами успел нащупать на голове кровавую рану и отключился. Открыл глаза, после того, как в нос ударил запах сивухи. Его голова лежала на коленях у казака, и тот делал Ефиму перевязку.
– Живой? Значит не скоро увидишься с костлявой, парень.
Немолодой казак усмехнулся и, оставляя Ефима возле телеги, побежал к своим. Ефим не успел спросить, как зовут своего спасителя, и, кряхтя, уселся на доски. Голова раскалывалась на части, перед глазами застыл туман. К нему подбежал знакомый стрелец из склада и похлопал по плечам.
– Всё перевезли, полковник доволен. Как же тебя так угораздило?
– Не знаю, – ответил Ефим, чуть слышно. – Дай воды, в горле пересохло.
Стрелец вытащил флягу и снял крышку. Ефим припал сухими губами к фляге, с жадностью глотая, холодную, ключевую воду.
– Эй, эй, казак, много не пей, хуже будет.
Стрелец вырвал из рук Ефима флягу и спрятал.
– Видишь телегу? Это последняя. Садись, и сопровождай. Нам нужно к своим.
– Много пороха осталось?
– Хватит. Если взорвать, одним махом,