Розовый узор на черном крыле…. Ярослава Лазарева
упали и полностью закрыли окно. В комнате стало темно, только солнце, бьющее по ту сторону портьер, просвечивало тонкую ткань рисунков. И на черном фоне светились розово-золотистые контуры черепов. Это выглядело жутковато. Кирилл схватил пульт и нажал кнопку. Музыкальный центр, стоящий в углу на низком столике, мгновенно включился.
– «Я жду, когда ты задохнёшься внутри меня. Певец свободы лижет бритвы, Задыхаясь в кровавых соплях. Любовь всё липче на пальцах…», – на максимальной громкости запел солист группы JANE AIR.
– Прекрати! Выключи эти дебильные песни! – заорал Николай Игнатьевич так громко, что перекрыл музыку. – И чего ты штору эту могильную опустил? На папаньку смотреть не хочешь? Так я тебя сейчас научу, недоносок!
Он ринулся к сыну, замахиваясь кулаком. Но Марика бросилась к ним и встала перед Кириллом. Она прижалась к нему спиной, опустив голову. Николай Игнатьевич остановился, покачнулся и сплюнул.
– Чего разорался? – раздался в этот момент визгливый женский голос.
В проеме двери появилась низкая полная девушка, на вид лет тридцати. Она куталась в дырявое застиранное махровое полотенце когда-то салатового цвета. Ее широкие пухлые плечи выпирали из-за краев полотенца, как подошедшее в тепле дрожжевое тесто.
– Ой! – пискнула она и захихикала. – А мы тут, Николка, не одни! Ты бы хоть предупреждал! А то «в школе, в школе»! Я еще подумала, что вообще-то у деток сейчас весенние каникулы начались!
Она начала переминаться, запахивая разъезжающиеся края полотенца. Ее толстые ноги были засунуты в растоптанные клетчатые домашние тапочки размера на два больше, чем нужно.
– Ты вконец опупела! – грозно спросил Николай Игнатьевич и двинулся к ней. – Куда прешься-то? Пошла вон, шалава!
– Ты чего, чего? – явно испугалась она и попятилась.
Но споткнулась о задравшийся линолеум, и шлепнулась на спину, громко взвизгнув. Ее толстые как бочонки ноги взлетели, полотенце сползло.
Кирилл стянул куртку со спинки стула, крепко ухватил дрожащую Марику за руку и быстро вышел из комнаты, притворив за собой дверь. В коридоре сразу стало темно. Николай Игнатьевич пытался поднять барахтающуюся и смеющуюся девушку, но сам упал на нее, что вызвало новый взрыв смеха. Кирилл осторожно обошел их и быстро направился к выходу, не выпуская руки Марики.
Они покинули квартиру и начали спускаться по грязной лестнице. Пятиэтажный дом из серого кирпича, в котором жил Кирилл, был классической хрущевкой, и давно требовал ремонта. Стены подъезда, выкрашенные темно-зеленой краской, пестрели графическим выражением эмоций населения. На пыльных подоконниках стояли банки от растворимого кофе, доверху заполненные всяким мусором. Но окурки валялись и возле банок, и на полу, и на лестницах. Тут же стояли пустые пивные банки и бутылки.
На площадке второго этажа обнималась парочка. Бритоголовый накачанный парень в черной кожаной куртке навалился на высокую худую девушку с распущенными, добела высветленными волосами.