Розовый узор на черном крыле…. Ярослава Лазарева
и Марика не стали дожидаться, чем закончатся разборки, и быстро начали спускаться. Они услышали какую-то возню, потом приглушенный вскрик, звук пощечины, смех, переглянулись и вылетели из подъезда.
Сияющий солнечный мартовский день встретил их холодным прозрачным воздухом, сверкающими каплями растаявшего снега, летящими с крыш, из-под колес машин, из-под ног резвящихся детей, звонкими переговорами птиц и периодически взывающими одуревшими, как всегда в марте, котами. Марика глянула на улыбающегося Кирилла и заботливо застегнула его распахнутую куртку, под которой была надета только тонкая светло-фиолетовая футболка с изображением розового бутона на груди. Он молча улыбался, стоя неподвижно, пока она застегивала молнию.
– Простудишься, – пробормотала она, обматывая шарф вокруг воротника.
– И ты можешь простудиться, – сказал Кирилл и начал защелкивать крупные металлические кнопки ее черной куртки с капюшоном.
Но джинсы были низкими, а куртка – короткой. И голый живот Марики оставался открытым. Золотая розочка в пупке ярко горела на солнце. Кирилл запустил руки под ее куртку и потянул края кофточки вниз.
– Прекрати! – тихо засмеялась Марика, отводя его руки. – Мне не холодно!
Она случайно задела полоску пластыря, которым залепила порез, когда Кирилл снял бинт, и нахмурилась, приподняв край рукава и приглядываясь. Но кровь больше не выступала. Марика тихо вздохнула, сняла несколько разноцветных веревочных браслетов со своей руки и надела на его запястье, прикрыв ими пластырь. Потом тихо просила:
– Куда пойдем?
Кирилл пожал плечами.
Их город был небольшим. Когда-то, в начале позапрошлого века, это был рабочий поселок, выросший возле деревообрабатывающей фабрики. Затем появилась мастерская по ремонту станков этой фабрики, а потом и завод, который начал выпускать необходимое оборудование. Вначале рабочие жили во временных длинных дощатых бараках. Но городишко разрастался, начали появляться деревянные дома деревенского типа, затем двухэтажные, где первый этаж всегда клали из кирпича, а второй был бревенчатым. И уже в советское время для рабочей элиты построили целый район трех– и пятиэтажных типовых домов из серого кирпича. В одной из таких пятиэтажек жил Кирилл. Его семья, состояла из пяти человек: вечно пьяного отца, работающего в ЖЭКе слесарем, тихой, давно махнувшей на все рукой матери, семидесятилетней бабушки, которая лето проводила в деревне, а зиму у них, и его старшего брата Глеба. Тот пять лет назад после окончания школы уехал в Москву, но в институт не поступил. Однако домой возвращаться не захотел и остался в столице. Звонил родным он редко, приезжал раз в год на пару недель. По его рассказам Кирилл знал, что брат снимает комнату, работает в какой-то строительной фирме, занимающейся ремонтом квартир, и всем доволен. Глеб рассчитывал жениться на москвичке с жильем, но в его бригаде девушки были приезжие, в основном из Молдавии и Украины. А хозяйки квартир, где они производили ремонт, даже не смотрели в его сторону. Тогда он решил заняться «глупенькими столичными