Поспеши, смерть!. Глэдис Митчелл
к миссис Брэдли, он продолжал:
– Мы едем в Элефсин, Беатрис, оттуда в Эпидавр, посмотреть, что можно сделать с культом Асклепия, бога врачевания. Потом в Микены ради Гомеровых жертвоприношений, оттуда опять сюда, потом переезжаем в Эфес, если не покажется лучше вернуться в Нафплион и оттуда морем. В Эфесе, конечно, мы воскресим почитание Артемиды.
– Я думаю, куда лучше было бы оттуда поездом в Коринф и к Микенам подойти с севера, – сказала Мэри Хопкинсон. Она подошла к окну и выглянула между пластинами жалюзи. – Кажется, эти дети не торопятся в Фалер.
– Болтаются в ожидании Беатрис. А где Гелерт? – спросил сэр Рудри.
– Насколько я понимаю, он в музее.
– Как, опять? Я был бы рад его участию в этой экспедиции. Он совсем закис. Ему надо на солнце и свежий воздух, – ответил его отец.
При этих словах Гелерт вошел в комнату. Это был высокий молодой человек, не слишком напоминающий внешностью своих родителей, потому что, если сэр Рудри походил чем-то на льва, а Мэри была просто приятной крупной женщиной с темными волосами и широкой дружелюбной улыбкой, Гелерт смахивал на гончего пса. Волосы длинные, но тщательно убраны со лба. На носу – пенсне. В основном, как решила миссис Брэдли, для имиджа, потому что, когда отец вышел, он уселся возле стены читать книгу с мелким плотным шрифтом, а пенсне повисло на конце муаровой ленты.
– И как вам мысль об этой экскурсии, дитя мое? – спросила миссис Брэдли, когда он отложил книгу: мать вышла из комнаты, и ему пришлось минуту или две занимать гостью.
– Даже не знаю. Вы едете, тетя Беатрис?
– Меня не приглашали.
– Пригласят. Нас всех в это втянут. Идея смехотворная, но прогуляться будет весело. Греция – решительно самая некомфортабельная из всех европейских стран. Гостиниц нет, тучи насекомых, высокие горы, бездорожье, трудный язык, несъедобная пища – я это обожаю.
– Я тоже, дитя мое. Однажды я прошла пешком от Темпейской долины до Спарты.
– Ужас какой! То есть, я хотел сказать, здорово. Расскажите, как это было? Как вам Дельфы? И как вы поладили с собаками?
– Как Шлиман. Села и помолилась Зевсу Олимпийцу.
– Восхитительно! Вы серьезно? – Молодой человек водрузил пенсне на нос. – Да, вижу, что вы серьезно.
Разговор продолжался, и миссис Брэдли отметила про себя, что вид у Гелерта усталый и напряженный. Беседу прервало появление Мэри Хопкинсон.
– Милый, если ты хочешь умыться, то иди, – сказала она сыну. – Ланч будет через пять минут. Беатрис… кстати, Гелерт, – добавила она, – ты мог бы посмотреть, не приехали ли… а, нет, не надо. Вот они.
Ворвавшаяся группа состояла из двух мальчишек, которых миссис Брэдли видела на баркасе, и еще одного, в котором она узнала младшего сына хозяйки. За ними вошли две девушки и лысый мужчина лет пятидесяти. Последовали представления – хотя миссис Брэдли еще на пароходе познакомилась с семейством Карри – отец, дочь, сын и маленький Стюарт Паттерсон. Начались объяснения, восклицания наперебой и разговоры, продолжившиеся