Элианна, подарок бога. Эдуард Тополь
я подошел к окну, выходящему на 189-ю стрит. Где-то сбоку, справа, по-прежнему гудел мост Джорджа Вашингтона, и внизу, в узком просвете улицы, широкое зеркало Гудзона отражало заходящее солнце. А прямо подо мной, через дорогу, Элианна, газуя сверх всякой меры, нервно, рывками выводила с парковки своего синего торпедообразного монстра по имени Shevrolet Corwette Stingrey 1976 года. И рядом с ней, но чуть позади, не то пастухом, не то надзирателем нависал черный Mercedes-Benz 560 SEL. На его лобовом стекле ветер трепал прижатую «дворником» розовую квитанцию-штраф за нелегальную парковку посреди мостовой. Но хозяин «мерседеса» даже не счел нужным снять эту квитанцию. Дождавшись, когда «корвет» выехал на проезжую часть и рванул вверх по улице, он конвоиром покатил за своей дочерью.
Я проводил их взглядом и еще постоял у окна, слушая рев ее машины, все удаляющийся в сторону Квинса и Лонг-Айленда. А потом перевел взгляд на свой матрац, сдвинутый нашими страстями поперек комнаты. Рядом с ним, на полу, пеной этих страстей валялись скомканные простыни.
Н-да, – горько сказал я сам себе, – недолго музыка играла…
10
В печку интереса эмигрантов к WWCS – первой русской радиостанции в США – нужно было постоянно подбрасывать информационные дрова, чтобы люди знали и видели, на что мы расходуем присланные ими деньги. Поэтому раз в неделю я публиковал в «Новом русском слове» репортажи и фотографии из нашей будущей студии на двенадцатом этаже офисного здания № 500 на Восьмой авеню. Здесь Карганов и Палмер сняли под нашу радиостанцию целую анфиладу комнат, и я подробно описывал, как Дмитрий Истратов и Арнольд Басов, бывшие звукорежиссеры Киевской киностудии, радиоинженер Михаил Каплан и инженер трансляционного центра WBIA Джей Гольберг монтируют новенькую звукотехнику и радиооборудование, как столяры обивают стены будущей студии пробковыми щитами для полной звукоизоляции от шумов Восьмой авеню и расположившейся по соседству, на нашем же этаже, редакции газеты «Новый американец» во главе с Сергеем Довлатовым, Виктором Меттером и Евгением Рубиным, а мебельщики заполняют новыми канцелярскими столами, креслами и шкафами мой кабинет, фонотеку и комнату редакторов и синхронных переводчиков.
В ответ на эти репортажи приходили новые чеки и посылки для нашей фонотеки – грампластинки и кассеты с классической музыкой, песнями Вертинского, Утесова, Козина, Шульженко и других звезд российской эстрады, а также передачами «Радионяни». Хотя грабители шереметьевской и брестской таможен отнимали у эмигрантов ковры, серебряные ложки, обручальные кольца и даже семейные фотографии, принуждая нас всех становиться ярыми антисоветчиками, мы не расстались с Россией, а увезли ее с собой тоннами книг и грампластинок…
А еще я занимался составлением будущих радиопрограмм, подбором синхронных переводчиков и пиарил наше будущее радио не только в русской колонии, но и в высоких американских кругах. И, конечно, в этом моей первой помощницей стала Элианна Давидзон – как же без этого!
Ах да, я забыл рассказать, как она вернулась. Впрочем, сами понимаете, не мог же отец запереть ее дома и не пускать даже на занятия в Columbia University – Колумбийском университете. Тем более, что за летний