Один соверен другого Августа. Максим Мумряк
приходилось иногда идти на попятную перед взрывом покаяния и мольбами Алика об очистительном отшельничестве в монашеском походе «без этих коварных баб». Там, в суровой братской атмосфере, когда возле костра лишь гитара воспаляла душу, а тело принимало для ее умиротворения энное количество стаканов спиртного на брата, тогда, потрепанные в сражениях с Евиным племенем, расхристанные от потерь мужские души, скрепленные духом мнимой победы, обыкновенно сливались в единый ночной хор властелинов пространства и времени. Наутро было не по себе от торжествующего переизбытка этого духа, зато искуситель уползал в чащу на время, и с ним слезали все наросты обид, и забывалась старая боль, и заживали раны.
Такой способ восстановления боевого духа практиковался Аликом и некоторыми уже женатыми друзьями Августа, у которых были свои, иногда попросту невыразимые счеты с противоположным полом. Вдаваться в их суть было столь же безрезультатно, сколь и опасно. Единственным способом сбросить балласт с семейного суденышка, вдруг начинавшего давать крен или течь, было погрузить его в свой самый большой рюкзак, высадиться у моря и если не утопить в серпообразной бухте Любви, то хотя бы оставить на дне карстовой воронки Караби-яйлы. Разумеется, не без помощи чуть подвыпивших «друзей-могильщиков».
Таким образом поступал еще один друг Августа – музыкант и тоже художник по прозвищу Гроза. Звали его Андреем, и фамилию он имел столь антикварную, что трудно было не оценить ее на вес – Меч. И увлечение имел столь необычное, что оно не могло не проявиться пожизненным прозвищем. Андрюха питал слабость к стихарям Иоанна Грозного, а также ко всей личности этого талантливого тирана. Еще в детстве он познакомился с его письмами к князю Курбскому. Проходя еще в советские времена в московском среднем художественном училище официально художественную, а заодно и неофициально музыкальную подготовку, он овладел старорусским языком. С тех пор на каждом увеселительном мероприятии Андрей Меч не упускал возможности не только разить пламенным глаголом Иоанна Грозного предателя Курбского, но и из XVI века пронимать до самых печенок растерявших свой исконный язык современников. У застольной братии открывались рты, когда Гроза своим баритональным речитативом чихвостил злонамеренного князя. Позже Андрей женился на разведенной женщине с двумя детьми, сотворил с ней еще пару чудных произведений, но с тех пор остыл к стихарям и все более удалялся в недоступные многим заколдованные чащи подлинной веры. В последнее время он соблюдал посты и знал всех святых по именам.
Для Августа было удивительно, что Грозу его переукомплектованная семья, в которой не последнюю роль играли тесть и теща, отпустила на целых две недели в горы. Андрей по секрету шепнул на вокзале Августу, что тут помог Косьма с Дамианом, то есть монастырь под покровительством этих святых, где якобы должно свершиться определенному повороту в судьбе самого Грозы.
Еще одним жаворонком в лагере