Свет на теневую сторону. Людмила Федоровна Шалина
что мне всё легко дается, …как Пушкину, – и высморкался. Пошёл на кухню ставить чайник.
Вера накрывала к чаю, руки были неловкие, торопливые. …И увидела глаза Гулова, как тихую воду на море, на дне которого стал доступен взору чистый галечник ясности.
– У каждого из нас, как противоядие производству, должен сохраниться свой интимный неприкосновенный мир, – заметил ей Гулов.
– Я не возражаю, хобби у Юры рыбалка. Ведь ты же на работе не халтуришь?
– Я выношу приговоры. Кого казнить, кого помиловать, потом не от меня зависит! – резко ответил Гулов.
Вера встала, подошла с тревогой к окну, отдернула штору. Вспомнила, в такой вот темноте гуляли с Юрой осенью. Зашли в какой-то смрадный овраг, его стошнило. Единственная радость – принесли домой лопух с диван размером. «Жена, сошьёшь мне рубашку из лопуха?» – и вздохнула. Ведь придурков всегда больше, – подумала сейчас Вера, – потому что там, в тенетах, они опутаны ещё и другими недоумками. Их, как малых детей, оставлять нельзя даже на год.
– Красивые у вас обои, – нарушил молчание Гулов. – …А ты не могла бы начать свою жизнь заново?
– Я и приехала сюда начинать свою жизнь, как ты говоришь, заново. Но у меня и здесь… – осеклась – ничего не получается.
– Брось, хороший парень. Получится. И вы друг друга любите.
– Вячеслав будто продолжал созерцать едва заметными буграми на лбу, прикрыл веки.
Юра пришел с кипящим чайником:
– Тебе налить? Покрепче? – такую заботу о жене раньше никогда не проявлял. Потоптался у проигрывателя. – Что у нас за музыка такая? – Пошёл на кухню, принес пепельницу и мундштук из янтаря, склеенный в разных местах. Закурил через мундштук и ушёл в другую комнату.
Этот коротенький мундштук, купленный Верой ему ещё студенту, стал Юре талисманом. Много раз он терялся, забывали в лесу. Возвращались назад. Мундштук как бы перебирался на видное место: «А вот и я! Давно вас жду».
Но мундштук продолжал исчезать с такой же беспечностью, как и находиться. Тогда Юра завернул его в папиросную бумагу и запрятал подальше в стол. Белые прожилки на мундштуке, становились с каждым годом всё прозрачнее, обнаружив исчезающее время.
– Скажи, а ты могла бы полюбить заново? – возобновил Гулов.
– Полюбить Юрку?
Гулов удивился:
– Полюбить мужа просто, – сходить разок-другой в негатив.
Нависло тягостное молчание.
– …Предположим, я простила тебе твой цинизм. Но когда закладывают в постройке фундамент, …когда не совсем правильно рассчитан нулевой цикл, то есть… То е с т ь ещё возможность открыть в себе второе дыхание, даже третье.
Юра вернулся, сел на стул, положил обе руки на колени и принялся слушать.
Всегда бы так! – не рискнув притронуться к его руке с ещё тёплым мундштуком. – Давай лучше заведем пластинку, – предложила Вера. – «…И неси меня вокруг родного солнца».
– Слепая центростремительность вокруг потухшего светила – ложь, – заметил Гулов.
Плавание облаков Дебюсси закончилось. Юра опять ушёл..
– Он