Попутный ветер. Екатерина Анатольевна Горбунова
новые хозяева дома, некогда построенного отцом, начали ремонт и обнаружили в стене триста флаконов с сигментной массой, сундучок с драгоценностями и листы с записками отца. Я мигом оказалась завидной невестой. По законам Златгорода, право выбора жениха до моего совершеннолетия предоставлено опекуну. Если таковой найдётся, то дядюшке отходит третья часть моего состояния, а остальное переходит будущему мужу в качестве приданого. Если меня не устроит выбор дяди, я должна буду заплатить за все годы моего воспитания, а в эту сумму войдут и новые наряды, и выезды на балы, и дорогие учителя, и различные деликатесы – всё: даже то, чего не было.
– Способ остаться при своём наследстве есть? – криво усмехнулся Олаф.
– Есть, – не услышала иронии Летта.
– Но дядя позаботился о женихе? – проявил проницательность юноша.
Летта кивнула и грустно поглядела вдаль. От неё густо, одуряюще потянуло тревогой и печалью. Перекрывая запах освежёванной туши недоеда и чадящего костра.
– И вы решили убежать, потому что жених стар, глуп и безобразен?
– Нет, – возразила девушка. – Он молод, красив и умён. Это племянник жены моего дяди.
Она устала: от истории, от впечатлений дня, от позднего часа. Олаф чувствовал. И печаль в её голосе казалась оправой для этой усталости.
– Так почему же вы сбежали? – юноше стало очень жаль эту маленькую потерянную беглянку.
– Мной хотят оплатить долги! – она вскинула голову. – Жених – давний дядин кредитор. В последнее время у него самого тяжело со средствами, а возвращать деньги дядя не торопится. Женитьба на мне, равно как и мой отказ, ему очень выгодны – долг вернётся, так или иначе.
– Почему же вам не пришло в голову, что жених может быть влюблён в вас?
– Посмотрите внимательно, – Летта вплотную придвинулась к проводнику. – Я слишком некрасива. Меня нельзя полюбить. Знаете, что сказал дядя, когда увидел меня впервые? Жизнеродящая на ней отдохнула! Если бы не протекция жриц Храма, которые хотели, чтобы все знали, как они справедливы, семья отвергла бы меня!
Вблизи лицо девушки напоминало фарфоровую маску: идеально ровную, матовую, без малейших признаков сосудов и вен под кожей. Даже белые волоски ресниц и бровей казались ненастоящими, приклеенными искусным мастером. Не говоря уже о противоестественно-насыщенном цвете волос. Олафу подумалось, что необычная внешность Летты – не только причуда Жизнеродящей. Тут вмешалось что-то ещё. Белокожие женщины и девушки… Что-то связанное… Но воспоминание мелькнуло и погасло.
И глядя в ее огромные глаза, Олаф сказал:
– Как бы там ни было, жених мог полюбить вас, Летта Валенса. А вы – его. Пусть не сразу. Со временем.
– Нет! Признать меня негодной для замужества – лучший выход! – возразила она жестко, и, видимо, посчитав разговор оконченным, отвернулась к стене.
Концы сошлись. Темьгород. Закрытое гетто ущербного люда. Туда свозили