Попутный ветер. Екатерина Анатольевна Горбунова
же изучала пещеру. Ходила. Ощупывала. Рассматривала. Её любопытство щекотало ноздри Олафа так, что хотелось чихнуть. Когда же Летта обращала внимание на него, он тер нос и смущенно улыбался. Свою врожденную способность Олаф привык скрывать уже давно. Кому понравится, что кто-то, лишь немного принюхавшись, знает всё, что ты чувствуешь в данный момент – и ладно бы только явное, но ведь и тайное, сокровенное? Ему и самому это бы не понравилось. И как поведет себя Летта, если узнает? Пусть лучше думает, что он простыл.
Разгорелся костер, и в пещере сразу стало уютней. Стол заменила каменная плита, накрытая платком. Когда же на импровизированной скатерти появились фрукты, мясо, вода и хлеб, происходящее и вовсе стало походить на пикник. Олаф и Летта смутились: юноша и девушка одни в пещере – да ведь, в конце концов, они же едва знакомы! Вот почему, усевшись лицом к лицу, они избегали смотреть друг на друга прямо и лишь поглядывали временами исподтишка, быстро и, как им казалось, незаметно.
– Скажите, встречающий проводник Олаф, – вдруг медленно произнесла девушка, – вы действительно можете потерять место, отправившись со мной? Или это была просто отговорка?
– Нельзя оставлять станцию без проводника, – честно ответил юноша. – В данный момент там временный работник. Но если меня не будет долго, на моё место назначат другого.
– А вы?
Он пожал плечами:
– Меня никто не будет искать, если я пропаду. В Империи много рабочих рук.
– Значит, утром вы вернётесь на станцию, а я продолжу путь, – заключила Летта без обиняков.
От кристально-ледяных ноток ее упрямства зачесался нос, и тоненько зазвенело в ушах. Олаф усмехнулся:
– Без работы я не останусь, в любом случае. Доедайте, и ляжем спать.
Он прекрасно понимал, что теперь вряд ли сможет оставить девушку. В его душе и без того жило чувство вины. Оно не было связано с Леттой Валенса. Вина была родом из детства и порядком мешала жить. Конечно, ничего объяснять своей спутнице Олаф не хотел: они – просто две птицы, случайно сведенные вместе ветром. Но заверить, что доведёт до Темьгорода, а потом придумает, как и где ему жить дальше – можно.
Едва Олаф открыл рот, как из глубины пещеры раздался мощный рык. Затем второй, ближе. К ним явно приближался дикий зверь: голодный, встревоженный грозой и неумолимый. До этого момента ничто не выдавало присутствия: ни обглоданные кости, ни следы лап. Хищник или отсиживался вдалеке, а теперь решил проверить, кто пожаловал в его жилище, или, скрываясь от непогоды, проник в пещеру через другой вход и теперь отстаивал своё право здесь находиться перед слабыми людишками.
Зловоние уже заполнило все вокруг, и сердце бешено заколотилось. Мышцы напряглись. В ожидании схватки в голове пронеслось: раззявленная клыкастая пасть с вываленным языком, хлещущая из ран кровь, сумасшедший взгляд, застывшие навек глаза. Олафу уже доводилось встречаться с хищниками. Не на охоте – на дорогах Империи. Несколько шрамов, скрытых под одеждой, в сырую погоду тянущей болью напоминали об этих опасных встречах.
– Отойдите