Дитя магии. Дарья Гущина
же запрещено здесь появляться, – нахмурился отец.
– Неправда! Запретов касательно чердака я от вас не слышала ни разу! – резко возразила я, припомнив подслушанный разговор. – А почему вы не хотели, чтобы я здесь появлялась? Потому что узнала бы правду о вас? Да?
– Это больная для тебя правда, Лекс, – устало ответила мама, заправляя за ухо темный локон, – ты же не из нашего мира. Ты не привыкла к волшебству, оно – лишь сказка для тебя. Ты же человечек. А для нас магия…
И она, жестикулируя, взялась что-то объяснять, и говорила, говорила, говорила… А мое сердце то замирало, пропуская удар, то заходилось в бешеном ритме.
«Не из нашего мира
В знакомых зеленых маминых глазах загорелся незнакомый свет… озаряя чердак. И запрыгали по стенам тени от нежного мерцания, когда ее ладони взволнованно сжали, комкая, пояс халата. У меня зашумело в голове, и привычный мир замер… на грани падения. В свет. В яркий, нечеловеческий свет, льющийся с человеческих рук на каменный пол. И от острого понимания стало душно.
Кто я рядом с чародеями?..
Никто. Темная горечь спазмом сжала горло. Темная, как мне сказали…
«Лишь сказка»… бабушкина?
Вот с кого спрос…
– Никчемный человек среди волшебства, да? – с горечью бросила я. – Да еще и не светлая почему-то?..
– Стой, ты куда?! – завопил охранитель.
– Не куда, а отсюда… – буркнула я, снова затыкая за пояс надоевшую юбку и выскальзывая на карниз. – К тому, кто все мне объяснит без криков и унижений.
И она объяснит, не отвернется. Всегда была рядом, всегда объясняла, никогда не искала отговорок. И теперь объяснит.
– Ты не можешь просто так уйти! – шипит он, огненным вихрем обвивая мои плечи. – Поговори с родителями, выслушай!..
– Не хочу!..
Всю жизнь таились, а я верила… Как и бабушка, но… Бабушка хотя бы в сказках о настоящем и истинном рассказывала…
– Но…
– Исчезни!..
Ветер, мой верный рыжий друг, ждал меня за углом конюшни, нетерпеливо перебирая ногами. Я дрожаще улыбнулась. Опять не захотел ночевать в стойле… Он достался мне почти даром – хилый и тощий жеребенок, привезенный на ярмарку на убой. Полгода я упрямо выхаживала его, выслушивая нарекания родителей, но добилась своего. Больное и нескладное недоразумение превратилось в гордого красавца и верного друга.
Я судорожно обняла коня за шею, чувствуя, как злость отчаянно рвется наружу злость. И с облегчением предоставила ей выход, вскочив на спину и устремившись по дороге в сторону леса – мимо мрачного замка и душистых цветников, над невысокой каменной оградой и по извилистым песчаным дорожкам. Я должна узнать, должна услышать правду, должна понять… А она должна всё мне рассказать. И объяснить. Всё.
А вокруг меня набирала силу гроза. Ветер, швыряясь колючими водяными искрами, с воем гонял по небу черные тучи. Деревья, оживая, тянули ко мне мокрые лапы, что-то шепча. Я всегда их слышала, всегда слушалась… Но не сегодня. Пусть не хотят, чтобы уходила. Пусть