Последние дни. Том 2. Тим Пауэрс
между неровными камнями мостовой. На широкой, похожей на стол плите, укрытой каменным козырьком, валялась пара листов гофрированного картона – постельные принадлежности какого-то отсутствующего временного обитателя.
Чуть дальше в сторону оконечности полуострова, отмеченной железным фонарным столбом, находилась еще одна лесенка, выводившая на уровень дороги из этой впадины; лесенка была отрезана от серого неба скамейкой из мраморной плиты, уложенной на два разбитых гранитных полумесяца, и Кокрен поймал себя на желании ощутить это укрытие надежным, прочным зданием, но было слишком очевидно, что это место отличается от настоящих древних руин – все грани камней, даже уложенных в кладке рядом, были выщербленными и корявыми. В его голове крутилась строчка из какого-то стихотворения: «Обломками сими подпер я руины свои…»
На каждой полке и на каждой стене торчали из влажной земли толстые водопроводные трубы, их открытые рты загибались горизонтально и выносили на землю гулкий звук морской воды, поднимающейся и падающей в их погребенных шахтах, – низкий звон, похожий на тот, какой возникает, если медленно водить пальцами вверх и вниз по слабо натянутым струнам бас-гитары. Глухое сердцебиение и частое поверхностное дыхание Кокрена, казалось, создавали контрапункт этим звукам, и только несомненное мужество Пламтри, непоколебимо настроенной, несмотря на отчаяние, достичь поставленной цели, и его собственный тошнотворный стыд за то, что он попытался призвать призрак Нины во время эпизода с «Дамой», удерживали его от того, чтобы прыгнуть в холодное море со стороны марины и попытаться доплыть до берега.
Его лицо покрывал холодный пот, и не только из-за того, что несколько минут назад ему пришлось нести холодное мертвое тело. В его памяти вновь и вновь возникал карабин, подпрыгивавший в руках Анжелики и выплевывающий гильзы, и край кирпичной ступеньки, разбитый пулей в пыль, и невидимые в полете осколки – и его трясло от нового, нутряного осознания стремительности, и пуль, и человеческой беспощадности.
Пока Мавранос, Пит и Кокрен тащили тело Скотта Крейна, Анжелика сбегала к машине, принесла свой рюкзак и теперь раскладывала на сырых камнях какие-то ерундовые на вид штучки; помимо мусора, годного разве что для блошиного рынка, который он видел в мотеле минувшей ночью, там оказалась коробка из-под сигар «Упманн», пузырек бензина «Ронсонол» для зажигалок, открытка с эмблемой все того же мотеля «Стар»… Кокрен недоуменно покачал головой.
Мавранос выругался сквозь зубы и хлопнул себя по шее.
– Хиппи-друидов нет, – сказал он, – зато мошкары до фига!
– В этот час здесь, – сказала Анжелика сдавленным голосом, – могут быть только призрачные мухи, las moscas, крохотные духи мертвецов; или мы привезли их с собой, или они тут уже были. Обычно они просто мотаются невидимым облаком, но нынче утром сконденсировались, в сущности, из-за внезапного появления здесь мертвого короля. – Она подняла голову и добавила, нахмурившись: – Постарайтесь не вдыхать их, и если у кого-нибудь есть кровоточащие