Мертвые бродят в песках. Роллан Сейсенбаев
волна коснулась согнутых колен Насыра. Он оторопел; он замер: и страх, и надежда мешались в его душе. А когда набежала вторая волна, зачерпнул мозолистыми ладонями и стал жадно, большими глотками пить воду. Солью обожгло язык и гортань, но он, не обращая внимания, зачерпнул еще и снова стал пить.
Случалось, что на возвращающихся с моря лодках уже не было пресной воды. Стоило в те годы копнуть влажный песок на берегу – и можно было пить прямо из лунки. Прошло то время. С южной стороны моря теперь расстояние между берегом и водой – сорок, а то и все пятьдесят километров. Эх, вода… Помнишь ты, конечно, свои старые берега, помнишь: рвешься сейчас к ним. Да только силы у тебя совсем мало. Вот Аллах прибавит тебе сильным ливнем: потерпи немного, день, два, три… Придут к тебе на помощь две Дарьи, обязательно придут. Да и он, Насыр, усердно молится за тебя. Уже много лет молится, Правда, не было толку от его заклинаний; за последние несколько лет твои травянистые, цветущие берега превратились в солончак… Видя такое, сильно тогда отчаялся Насыр. Как-то в разговоре сказал он, что сможет молитвами спасти море. Открыто и зло посмеялись над ним в ауле, а молодежь посчитала его просто сумасшедшим. И шутки у молодежи соответствующие: чем, мол, не пара безумной старухе Кызбале, что живет на окраине аула. Мулла Насыр терпеливо сносил насмешки все эти годы. Зато сейчас, сегодня, ранним утром, один на пустом берегу, он был самым счастливым человеком. Он обещал вызвать ливень над морем, обещал спасти Синеморье, пусть теперь всё смотрят и видят. Аллах не оставил Насыра, Аллах услышал его слова, благословил его. Жаль, что ничего не знают про этот ливень многие из тех, кто смеялся и злословил насчет его рассудка: они постепенно покидали Синеморье, переселялись в другие места.
Насыр запрокинул голову, подставляя лицо колючим струям. «Смотрите и рассудите, кто из нас оказался сумасшедшим», – подумал он и горько вздохнул.
До того как люди заставили его стать муллой, много пожил старый Насыр и много поработал. Не последним он был человеком в Синеморье. Люди знали Насыра как хорошего рыбака; потом он стал председателем колхоза, был сильным палуаном – борцом. С почетом его проводили на пенсию. Только не сидится старому рыбаку без дела: он и сейчас выходит в море, прихватив с собой внука Бериша. Не то море стало, нет, не то. Рыбы мало, остались лишь стойкие к соленой воде сом и щука. Мертвым можно теперь назвать море, воистину мертвым. Глаза видят, как гибнет море, а душа не верит. Не может забыть душа, что с давних пор был этот край многолюдным. А когда несчастье обрушилось на море, люди стали покидать эту землю, стали переселяться к берегам Шардары и Каспия, а некоторые вообще решили оставить рыбацкое дело – подались в места и вовсе далекие от Синеморья. Плавучие заводы-корабли застряли в песках. Целые аулы, целые колхозы снимались с мест, пустыми после них оставались добротные дома с пристройками. Разве что случайные сайгаки теперь забредают в них – прячутся от обжигающего летнего зноя. Огромная пустыня, образовавшаяся между Синеморьем