Мертвые бродят в песках. Роллан Сейсенбаев
Кахарман? В Москве большие начальники убеждают друг друга, что исчезновение моря не принесет никому никакого вреда. В газете читал. Глазам своим не поверил. Они и нас хотят убедить в этом. Я так думаю – она просто безмозглая, эта власть советская! Они забыли добрые слова Ленина о нашем Синеморье – он еще в начале революции говорил… Помнишь, как отправляли рыбу из этих мест голодающим России? Я-то был совсем мальчишкой, а ты, Ака, должен помнить…»
«Конечно, помню! Такое не забывается! – Жырау встрепенулся. Напоминание о молодости навеяло на него светлую грусть. – Тогда я был совсем юнцом. Отец брал меня вместе с собой грузить рыбу в вагоны…»
«Семьдесят лет прошло с тех пор. Теперь море сохнет, гибнет у всех на глазах. Ни одного человека не нашлось, кто бы хотел помочь ему. И это гнетет меня больше всего».
«Матвей не раз говорил – надо спасать, пока не поздно. Иначе море погибнет. Вот и сбываются его слова. Ученый он человек, знающий…»
«Матвей не жалел сил – да только кто прислушался к его словам? Очень, видимо, опасными были эти слова – угодил в свое время в тюрьму. Да с каких пор повелось такое – чем умнее человек, тем яростнее хотят от него избавиться?! – Насыр вздохнул. – К сегодняшнему дню третья часть моря уже превратилась в сушу. Только что это за суша – белая мертвая пыль. Первая солончаковая пустыня страны».
«Аллах не посылает мне смерти. Только и осталось на мою долю: скрипеть старыми костями. Не пойму, в чем дело: вроде бы не грешил я перед ним. А послал вот наказание – старость, выжившую из ума. – Акбалак помолчал, потом спросил: – Наверно, от Кахармана требуют план?»
«Про план они не забывают… А какой улов, когда не стало в море рыбы? Эх, Ака, ни одной поймы не осталось, ни одного залива или крохотной бухточки, где было бы рыбы как прежде! Сам хорошо знаешь эти места – сколько ее было!.. – Тут Насыр вспомнил про Кахармана. – Трудно приходится сыну. Со всеми начальниками переругался: и с местными, и с областными. Теперь вот в Алма-Ате был – и там не встретил поддержки…»
«Слышал, будут закрывать рыбный завод. А как Кахар-ман к этому относится? Говорят, что один из траулеров уже сидит на мели…»
«Если не будет моря – зачем нужны заводы? А про траулер не врут люди – он на мели. Стоит теперь в песках: жутко смотреть на него. Вода далеко отошла от него: его что – на канатах за водой тянуть? И это только начало всех бед, Ака…»
Акбалак ничего не сказал, только хмурил лохматые брови, затем он поднялся, вышел во двор; там властным голосом он отдал несколько распоряжений джигиту и его жене. Вернувшись в дом, он заговорил с порога:
«Худо было бы людям без работы, когда бы Кахарман не организовал здесь скотоводческие фермы, не открыл мастерские для женщин. Слышал я, что недавно был он у нас, проверял эти фермы. А ко мне не заглянул. Передай, что старый жырау обижается».
«Передам, Ака, передам. Ты тоже пойми его. Думаешь, не хотелось ему повидаться с тобой? У него не бывает свободного времени: всё дела, всё люди вокруг него…».
«Конечно, пока человек жив да хорошо выкладывается на работе